Шишкин - [92]
В восьмидесятых годах Сиверская сделалась его настоящим прибежищем. Выманить его отсюда было трудно. Лесистые места, с глухими оврагами и чащобами, отвечали его настроению. В лес он отправлялся с топором, словно на встречу с медведем, встреча с которым, замечал современник, для него, казалось, будет только забавна.
По временам щеголь, иногда появлялся в таком сюртуке, что гадать можно было, какого он веку.
Сюда, в Сиверскую приезжали друзья: К. А. Савицкий и Н. А. Ярошенко. С ними складывались особо теплые отношения.
За живыми разговорами и беседами настолько забывалось о времени, что однажды И. А. Ярошенко едва успел прибежать к последнему поезду, отправляющемуся в Петербург.
Этого штабс-капитана, работающего заведующим штамповальной мастерской на Петербургском патронном заводе, отличали неподкупная честность, прямота и глубокая страсть к живописи.
Дворянин от рождения, тонкий, чуткий, все понимающий, проницательный, он во всем искал правды.
И кому не помнится его «Кочегар» или «Курсистка», в которых (воспользуемся здесь словами И. Н. Крамского), «все до мелочей смотрит на вас правдою действительной жизни».
Это бескомпромиссный Николай Александрович Ярошенко, узнав, что миллионер Елисеев предлагает передвижникам построить на Тучковской набережной постоянный выставочный зал, что сулило всем выгоды и немалые, возразит тотчас же решительно: «Незачем нам. Пусть молодежь идет в Товарищество не на сладкий пирог с начинкой, а ради идей. Негоже передвижникам с торгашами компанию водить». И настоит на своем.
Зимой Иван Иванович бывал на квартире Н. А. Ярошенко на Сергиевской. Приезжали вместе с К. А. Савицким. Здесь можно было видеть Г. Успенского, В. Гаршина, Л. Толстого, музыкантов и актеров. Обстановка была, правда, более официальная, нежели на «средах» у Д. И. Менделеева. Но это не мешало завязывать контакты художникам с писателями. Те и другие были интересны друг другу.
К. А. Савицкий, после трагической смерти жены в Париже долго не мог прийти в себя. Жена его из-за необоснованной ревности покончила самоубийством. Ее нашли у себя в спальне мертвой над жаровней с горящими угольями.
Одним из первых, к кому обратится К. А. Савицкий после затяжного, страшного молчания, будет Иван Иванович Шишкин.
«Вы, вероятно, удивитесь, получив мои строки, — писал ему К. А. Савицкий, — точно так же, как и многие станут недоумевать, что ни с того, ни с сего выплыл Савицкий на поверхность, тогда, когда, может быть, давно сочтен погибшим без возврата… Человек оказывается живучей кошки».
Получив письмо, И. И. Шишкин начал подумывать, как бы выманить К. А. Савицкого в Петербург и поселить у себя, благо были свободные комнаты.
Константин Аполлонович, сильно изменившийся внешне и внутренне, привез в Россию три картины, написанные в тот год, когда он остался без жены. «Встреча с иконой» поразила всех. На выставке передвижников она имела немалый успех. Ее купил П. М. Третьяков.
Не без помощи друзей, и особенно Ивана Ивановича, Константин Аполлонович смог восстановить душевное равновесие, утраченную было веру в свои силы. Сколько важного, сокровенного было высказано и обсуждено в разговорах с Шишкиным. И легче, легче дышалось. Не могло пройти мимо внимания К. А. Савицкого и то, с каким неистовством работал Иван Иванович. И это тоже подстегивало. На восьмой выставке передвижников публика могла видеть рядом с двенадцатью крымскими этюдами Шишкина картину К. А. Савицкого «На войну».
Незадолго до открытия выставки и встречи с петербуржцами, все члены Товарищества съезжались в столицу. Останавливались чаще всего у Крамского или у Шишкина. Здесь показывались новые работы, дописывались незаконченные картины, вставлялись в рамы, привезенные от постоянного поставщика такого рода принадлежностей Абросимова. Здесь же выслушивались суждения о работах друзей, принимались или отвергались критические замечания. И все с волнением ждали первого воскресенья велпкого поста, когда открывалась выставка.
Дом Ивана Ивановича был любим художниками, и двери в нем не закрывались. После женитьбы Иван Иванович как бы напрочь порвал с прошлым. Умерла в Москве теща. Штоф с зельем затерялся среди старой посуды. О нем не вспоминалось. Более, рассуждалось о событиях текущих. По воскресным дням дом наполнялся друзьями. Все веселились от души, пели, танцевали. Устраивали костюмированные балы. Дурачились. Разыгрывались шарады. Шуткам не было конца» Хозяйка очаровывала всех. Иван Иванович включался в общую игру и то представлял заезжего итальянского певца без голоса, то фокусника. А иногда лихо танцевал «Русского» с дочерью.
Не забывалось и о работе. Картина «Дебри» была признана лучшим пейзажем девятой передвижной выставки. Шишкин словно бы предлагал зрителю оценить красоту чащобы, дебрей леса, не тронутых «цивилизованным» человеком, цивилизацией, мест глухих.
Время подступало тревожное. В правительство все изверились. В народе считали, что состоит оно из изменников, продавших Россию и опутавших царя слабого.
Надежды возлагали на наследника.
В придворных видели не аристократию, а что-то мелкое, какой-то сброд. Вспоминали удивительно цельного человека — царя Алексея Михайловича, заложившего, собственно, новую Россию и ругали Петра Первого, набравшего иностранцев, португальских пройдох, шутов, со всего света напустившего накипь и дрянь, которая владела Россией. Как тут было не вспомнить и хитрую лису Нессельроде, втянувшего Россию в Крымскую войну в угоду чуждым интересам враждебных ей кругов и лиц, с которыми тот был связан невидимыми нитями.
В конце XVII века Россия корчилась в родовых муках социальной революции. Ломая и корежа православный московский быт, рождалась буржуазно-крепостническая Российская империя. На алтарь ее величия было принесено много жертв — от стрельцов до царского сына. Разгромом Московской Руси незримо дирижировали иностранные эмиссары — прежде всего иезуиты. Им удалось проникнуть на самый верх и взять под свое влияние царя Петра. Ради победы в борьбе за власть ему пришлось вступить в союз с иезуитами и всю жизнь нести этот тяжкий крест на своей совести.
Книга Льва Анисова повествует о жизни и деятельности известного мецената и коллекционера Павла Михайловича Третьякова, идеей которого «с самых юных лет» было «наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях». Эта мысль не покидала его «никогда во всю жизнь».Автор представляет нам своего героя глазами людей эпохи, в которую он жил. Перед нами предстают замечательные живописцы: И. H. Крамской, И. И. Шишкин, И. Е. Репин, целая плеяда не только русских художников, но и других представителей отечественной и мировой культуры.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга писателя Л. М. Анисова о великом русском живописце Александре Иванове. Главный труд художника «Явление Мессии» — плод не только его личного религиозного чувства, но и результат глубоких размышлений над мировой и отечественной историей. Автору удалось найти и использовать многие ранее неизвестные биографические факты и архивные материалы о живописце.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.