Шишкин - [103]

Оказывается, что вопросы такого деликатного свойства в мешке не утаишь, пошли суды да пересуды, и пришлось мне подписаться под картиной вместе с Ш., а затем поделить и самые трофеи купли и продажи. Картина продана за 4 т., и я участник в 4-ю долю! Много скверного ношу в сердце своем по этому вопросу, и из радости и удовольствия случилось нечто обратное.

Пишу Вам об этом потому, что привык держать сердце свое перед Вамп открытым, но и Вы, дорогие друзья, понимаете, что весь этот вопрос крайне деликатного свойства, а потому нужно, чтобы все это было совершенно секретным для каждого, с кем я не желал бы разговаривать».

Письмо написано разгоряченным сиюминутной ситуацией К. А. Савицким, который был весьма разумея в жизни. Видимо, в какой-то степени задело его как художника, что П. М. Третьяков или И. И. Шишкин (теперь уже трудно это установить) определили работу его в четверть от стоимости картины.

Нельзя не привести здесь и любопытного воспоминания Н. А. Мудрогеля, которое в какой-то степени позволяет понять возможную ситуацию, вызвавшую подобную реакцию у К. А. Савицкого.

«Не ладил он (П. М. Третьяков. — Л. А.) иногда с К. А. Савицким, — вспоминал Н. А. Мудрогель. — Какая-то черта этого художника не нравилась Третьякову. В 1898 г. он приобрел у Шишкина его большую картину «Медвежье семейство в лесу». На этой картине медведей написал Сав., почему Ш. и предложил Сав. подписаться. Савицкий подписался, но уже после того, как картина была куплена Третьяковым. Когда картина была доставлена в галерею, Третьяков удивился, увидев подпись Сав-го.

— Я покупал картину у Ш. Почему еще Сав.? Дайте-ка скипидару.

Я принес французский скипидар, и Третьяков смыл подпись Савицкого. Через несколько дней Сав. приезжает в галерею и смотрит, нет его подписи. Он ко мне: «Где подпись?» Я очень смутился и объяснил ему его историю.

Я думаю, что все недоброжелательство Третьякова против Сав. возникло из-за другой картины художника — «Встреча иконы».

О мотивах возможного недоброжелательства можно судить по факту, сообщаемому Е. Г. Левенфиш, автором монографии о К. А. Савицком: «Еще один раз, в 1893 году (о более раннем случае не сообщается. — Л. А.), Сав. попытался подправить колорит этой картины («Встреча иконы»), когда он в галерее Третьякова делал с нее вариант-повторение (по заказу И. Е. Цветкова). Тогда эта попытка Савицкого чуть не привела его к ссоре с Третьяковым, кот. никому из авторов, после того как картина попадала в галерею, не разрешал к ней прикасаться».

Отношения между художниками до конца дней оставались дружескими. Через несколько лет после смерти И. И. Шишкина К. А. Савицкий, который тогда жил в Пензе, устроил выставку картин и двухсот офортов II. II. Шишкина, хранившихся у него. Незадолго до смерти Иван Иванович подарил К. А. Савицкому картину «Лес-осинник». Дарил он редко и, как правило, людям дорогим и симпатичным ему.

Более всего он расположен к молодым, внимателен к ним, радеет за них. «Обращаюсь к Вам с просьбой — будете посылать мне деньги, возьмите из них 50 рублей и передайте ученику Училища живописи Василию Александровичу Журавлеву. Он, бедняга, просит. Он жил или теперь еще живет у Е. С. Сорокина — пожалуйста…» — писал он 5 апреля 1890 года Хруслову. В том же году обратился к секретарю Общества поощрения художеств Н. П. Собко с просьбой об увеличении стипендии ученику Академии художеств Фомину, «человеку достойному, положительному и честному». В письме к А. А. Киселеву от 6 декабря 1891 года просил узнать, нуждается ли ученик Училища живописи и ваяния Петр Первунин в деньгах, дабы помочь ему. Бывали случаи, когда люди непорядочные играли на его отзывчивости, и он, получая письма с просьбой о помощи, попадал на эту удочку. «Обманывали, шельмы», — признавался Иван Иванович.

Подарил он этюд и талантливому художнику В. Д. Поленову, который 24 февраля 1889 года, за день до открытия передвижной выставки, зашел вечером к Ивану Ивановичу. «…Очень много говорили и обо многом договорились.

…Шишкин мне даже подарил этюд, что он очень редко делает, — в такую я к нему взошел в милость», — писал В. Д. Поленов.

Говорили, вероятно, не об одной выставке, рассуждали, надо думать, и о делах академических. В то время, по свидетельству Комаровой, на «средах», происходивших в доме у И. И. Шишкина, только и говорилось, что об Академии. Многие радовались тому, что Исеев попался на взятках, и ратовали за закрытие Академии, другие выступали за ее реорганизацию. В числе последних был и Иван Иванович Шишкин. Не раз и не два вспоминал он Крамского, мысли его о необходимости создания школы.

— Армия противников увеличивается молодежью, — говаривал Иван Николаевич, — и молодежь эта враждебна даже нашим положениям в искусстве… Товарищество наше не увеличивается в силах и работниках, а Академия увеличивается и с каждым годом все больше и больше будет увеличиваться…

— Вот когда такой человек был бы нужен, — повторял Иван Иванович, — никто бы теперь не был так на месте, как Крамской. Поймите, — говорил он, обращаясь к товарищам, — академическое дело — позор для нас, русских художников, и каждый по мере сил должен стараться его исправить.