Широкий угол - [46]

Персонажи Майзеля казались идеальными. Прически волосок к волоску. Все смотрят друг на друга с любовью. Одежда отутюжена. Но жизни у них были такие же поганые, как у всех, кого я знал. Жены, живущие с нелюбимыми мужьями; молодые люди, лишившиеся лучших друзей; дети, ненавидящие своих отцов; неверные женихи; женщины, больные раком; соперничающие друзья.

Всего только и сделав фломастером серию подписей, я выставил всех персонажей The Good Life голыми. Получилась резкая критическая работа, пропитанная болью. В глазах щипало, пришлось сморгнуть несколько раз, а когда снова смог нормально смотреть, оказалось, что лифт уже давно стоит и ждет меня, пора было домой.

Пока закипала вода для макарон, на электронную почту пришло письмо от Трейвона:

Эзра, поздравляю с публикацией!

К письму был приложен скан первой страницы моей публикации в «Нейтив». В копии стояла Вивиана.

Значит, Трейвон все‐таки хотел меня подставить. Теперь стало понятно, что он воспользовался возможностью сделать так, чтобы Вивиана меня уволила. Я десять минут пялился в экран, вообще не шевелясь, и ждал письма от Вивианы. Но никакого ответа не пришло. Еще десять минут. Ничего. От усталости я уснул за письменным столом и проснулся от подозрительного запаха гари. Я побежал в кухню и увидел, что вся вода выкипела, а кастрюля медленно плавится на огне.

Я понятия не имел, чего ждать на работе следующим утром. К моему огромному удивлению, Вивиана поздоровалась со мной как обычно. Трейвон поглядывал то на нее, то на меня. Вечером, придя домой, я обнаружил в почте семьдесят одно письмо от людей, которым понравилась моя работа. Восторженные отзывы, не более того. Но последнее, только что пришедшее письмо, было от редактора «Доуп». Он хотел как можно скорее выпить со мной кофе в Мидтауне.

Мы встретились на следующий день. Редактор оказался высоким ухоженным мужчиной с бритой головой, в костюме известного бренда, начищенных ботинках и очках в невероятно массивной красной оправе. Я с легкостью представил, как он выходит из черной машины с водителем и бодро шагает к небоскребу, где располагалась редакция «Доуп». Он сказал, что «всенепременно» хотел со мной познакомиться, потому что моя работа, опубликованная в «Нейтив», «просто божественна», но за те два часа, что мы просидели в кафе, не дал мне и слова вставить. Говорил только он – и не замолкал, пока я не достал из сумки портфолио и не показал ему. Тут он наконец на несколько секунд умолк, но сразу же заговорил снова и пригласил меня к себе в офис на следующий день.

– Хочу представить тебя паре коллег, – заключил он, поднялся со стула и вышел, подмигнув мне на прощание. Я попросил счет, не веря, что он даже не предложил заплатить за себя. Официант рассмеялся и сказал:

– У «Доуп» тут открытый счет, так что с тебя ничего не причитается.

Я несколько недель представлял себе момент, когда Вивиана велит мне убраться из студии и больше не показываться ей на глаза. И очень смеялся, когда вышло все наоборот: это я написал Вивиане, что с завтрашнего дня у нее не работаю, но благодарен за этот потрясающий опыт.

11 Красно-белый флаг

Перспективы

Манама, 2011

яростно развевался на ветру, и я понял, что мы приземлились в Манаме. Солнце садилось, наш маленький самолет «Эмирейтс Эйрлайнс» готовился состыковаться с рукавом. Я посмотрел на часы: без десяти четыре пополудни. Все шло по расписанию. Обернулся и кивнул трем пассажирам сзади. Патрик, Лиза и роскошная Сьерра Хаджар кивнули в ответ и одновременно отстегнули ремни безопасности, готовые к приключению, ждущему нас снаружи.

Я уже несколько месяцев работал в «Доуп», и редактор решил доверить мне задание столь важное, сколь и деликатное, – фотосессия в Бахрейне для обложки. Впервые за всю историю журнала модели арабского происхождения предстояло появиться на обложке в очень креативной (и весьма нескромной) вариации хиджаба. За последние месяцы я несколько раз успел поработать с Патриком, польским парикмахером и визажистом, с которым познакомился на вечеринке у Вивианы. Мы не только отлично сработались, но и подружились, так что, когда мне доверили съемку в Бахрейне, я сразу позвонил ему и предложил ехать со мной.

За несколько дней до отъезда до нас дошла новость о политических протестах в Бахрейне. Госдепартамент США заверил руководство «Доуп», что мы не подвергнемся опасности при условии, что мы постоянно будем находиться в сопровождении гида, которого предоставит нам по прибытии местное правительство.

Весь полет из Нью-Йорка в Дубай я задавался тысячей вопросов. Хоть я и радовался, что мне доверили такое задание, решение поехать в Персидский залив далось непросто. Пришлось оформить новый паспорт, чтобы власти Бахрейна не узнали о моих давних поездках в Израиль с родителями, к тому же, хоть во всех путеводителях и писали, что в Бахрейне свобода вероисповедания, моя религиозная принадлежность вызывала у меня тревогу – не так‐то просто утаить свои корни, если тебя зовут Эзра Крамер. В Нью-Йорке мне ни разу не пришлось скрывать, что я еврей, – половина моих знакомых были евреями. Но я был уверен, что в Манаме мне их встретится не много.