Шипы Черного Ириса - [18]

Глава 4

Я сидела на берегу какой-то реки, на зеленой траве. Был яркий летний день. Трава вокруг почти изумрудная. Вдалеке виднелись пологие холмы, поросшие старыми дубами. Чистая горная речушка журчала и спешила куда-то за соседний склон. Воздух здесь был совершенно чистый и свежий. У меня почему-то оказались длинные распущенные волосы. Я сидела и смотрела, как бежит вода, как она журчит меж камней. На мне было синее платье в пол из тонкой шерсти, оно приятно грело кожу. Несмотря на лето, здесь все же ощущалась прохлада — в горах никогда не бывает жарко. Ветер сделает любую жару почти зябкой. Мне было хорошо и спокойно. Я была по-настоящему счастлива, хоть и не помнила, как добралась до этого места.

Я подставила лицо солнечным лучам. На него иногда попадали капельки от реки, и это было прекрасно! Погладила мягкую молодую траву у себя под руками.

Его шаги я услышала задолго до того, как он подошел. Высокий, очень высокий, статный; длинные волосы до бедер, прямые и гладкие, блестящие в лучах солнца, такого насыщенного вороного оттенка, что невозможно не обратить на них внимание. Он шел ко мне. Его пронзительные зеленые глаза смотрели на меня со всей страстью. Он любил меня. Я знала это. Именно его я здесь ждала. Он подошел ко мне и присел рядом на траву. Обнял за плечи сильными руками. Я прижалась к нему, ища защиты. С ним рядом спокойно. От его рубахи без ворота пахло костром, от кожи исходил странный аромат утреннего тумана, аромат грозы. Он смотрел мне прямо в глаза. Я хотела что-то сказать, но он не дал. Нежно поцеловал. Такие мягкие губы, такой сладкий привкус на его языке. Такое наслаждение. Это было упоительно. Его поцелуи лишали воли, заставляли забыть про всякий стыд.

Он уложил меня на траву, а сам навис надо мной. Он все еще смотрел мне в глаза. Я знала, что люблю его, что хочу его, что буду с ним рядом вечно, что мы будем счастливы. Но что-то меня беспокоило, волновало.

Он целовал лицо, обнимал его своими прохладными ладонями. Его волосы закрывали от меня небо и горы, словно отделяли наши глаза от всего мира. Я обнимала его, прижимала к себе. Мне было хорошо. Я наслаждалась его запахом, его телом, трепетом ожидания любви. Но что-то беспокоило, царапало в памяти.

Его губы скользнули ниже, к шее, к вырезу платья. Его поцелуи по- прежнему были трепетны и нежны. В нем столько ласки и нежности, что на глаза наворачиваются слезы от одной только мысли, что мы могли не встретиться, не полюбить друг друга. Я не заслужила такого счастья, но все же вот оно — в моих руках. А я — в его.

По коже пробегает дрожь. Невольно откидываю голову назад, давая ему возможность целовать шею и все что пожелает еще. Он отрывается от меня лишь на мгновение, чтобы прохладными губами коснуться моих ресниц, скользнуть к уху и ощутить его жаркий шепот. Как губы могут быть такими прохладными, а дыхание жарким? Что-то беспокоит. Не хочу об этом думать. Не хочу думать.

А он шепчет слова любви. Шепчет.

— Я люблю тебя, моя маленькая! — ласково говорит он.

И… наслаждение смывает с меня ледяной волной гнева. Он не может меня так называть! Не может! Я вздрагиваю всем телом при следующем поцелуе. Еще не знаю почему, но хочу его оттолкнуть. Такое верное плечо, моя опора вдруг превращается в яростный гранит. Его мышцы каменеют. Нежный взгляд влюбленного становится полон ярости. Он легко хватает мои руки и закидывает мне за голову, чтобы я не пыталась его оттолкнуть. Его руки намного длиннее моих, поэтому ему это легко удается.

— Тебе будет очень хорошо, моя маленькая! — снова шепчет он.

И эти слова, словно ключ открывают дверь воспоминаний. Перед глазами разверзся ад: на полу, на кафельной плитке — везде было битое стекло и осколки зеркала, которое упало раньше меня. Стекло режет кожу, вонзается в колени, разрезает ладони. Я кричу и плачу. Чувствую, как по виску струится что-то теплое. Его рука хватает мои волосы, когда он входит. Его движения всегда резкие, максимально болезненные, но сейчас каждый толчок его бедер оборачивается еще большей агонией, потому что от этого стекло входит в кожу куда глубже. Приходится вынести вес его тела, не опуститься на локти или живот, потому что иначе рискую порезать руки куда сильнее, чем сейчас. Ладони и колени скользят от крови. И его хриплый шепот, сквозь довольный смех: 'Тебе будет очень хорошо, моя маленькая! Тебе ведь уже сейчас хорошо, а, сука?' И как бы я ни умоляла, как бы ни кричала, все заканчивается, только когда он удовлетворен. Только после этого я могу попытаться встать, попытаться посмотреть на разрезанные руки и ноги.

Воспоминание проносится перед глазами в один миг, в сотую долю мгновения. Но этого хватает. Я не позволяю себе вспомнить остальное. Не позволяю, потому что знаю, кто я. Знаю, что будет, если я позволю себе вспомнить.

Я все еще у берега реки. Амадей все еще целует меня, хотя уже разобрался с воротом платья и теперь наслаждается грудью, пока одна его рука поглаживает мое бедро. Второй рукой он все удерживает мои запястья.

Ну, уж нет! Умирать вот так? Никогда!

Я вывернулась из его захвата. Он поднял на меня удивленный взгляд. Но не успел ничего сказать, как я оттолкнула его от себя. Его отбросило метров на двадцать назад. Он легко перекувыркнулся в воздухе и эффектно приземлился на одно колено и руку, пропахав небольшую борозду в земле.