Шипы Черного Ириса - [16]

Повинуясь внутреннему порыву, вскочила с кресла и попыталась подойти. Резкие движения отозвались очередным головокружением, ноги дрожали. Амадей снова отшатнулся от меня, ударился о стену и сполз по ней на пол. Я медленно добрела до него и неуклюже плюхнулась на колени. Он неотрывно следил за мной, не моргал, не дышал.

— Эй, — тихо позвала я, пытаясь улыбнуться.

Он не ответил, только в глазах появились синие капилляры. Обычно у вампира, как и у человека, в белках находятся красные сосуды, и проявляются они в момент стресса. А у этого все то же самое, только капилляры темно-синие. Значит, сердце тоже перестало биться, или чего похуже. Я не разбиралась в анатомии носителей. Нам давали только базовую программу.

Я протянула к нему руку. Он дернулся и с силой врезался затылком о стену, оставив на ней мелкую сетку трещинок. Может, у него галлюцинации, и сейчас он видит не меня, а свой кошмар? Интересно, а чего боятся сами кошмары? Ведь наверняка его счет жертв идет на тысячи жизней, за столько-то веков. Отлично Аврора, продолжай жалеть одного из самых опасных монстров мира!

Я убрала руку, которую протянула, чтобы взять вампира за предплечье, но остановилась. Кисти рук Амадея стали фиолетово-синими, прямо как вторая стадия гематомы. Меня били по лицу не раз, так что я хорошо знала этот цвет кожи. Смотрелось жутко, очень жутко. Я не знала, что означает изменение цвета кожи у вампиров, но было и так понятно, что это не нормально. Посмотрела в глаза Амадею и вздрогнула: еще секунду назад взгляд был хоть и удивленным, но внимательным, а сейчас глаза остекленели, расфокусировались, как у трупа. Он смотрел словно сквозь меня.

Он не видел меня.

Он не двигался.

Он не дышал.

Если бы я не знала, как умирают вампиры, я бы решила, что он умер. Самый настоящий труп. С трудом заставила себя подняться и дойти до столика у двери. Там все еще стояли ведерко со льдом, моей кровью и бокал. Схватила графин похолодевшими пальцами, перелила в него порцию из бокала и вернулась к вампиру. Удивительная вещь — психика. Вот минуту назад меня шатало. А сейчас ясность сознания полная. Адреналин. Все десять дней я удивлялась самой себе, что не испытываю страха. А сейчас испугалась за вампира, за своего убийцу. По-настоящему испугалась, как за близкого человека, так, словно он для меня что-то значил… Не стоит тешить себя надеждами — я полностью сошла с ума.

Я попыталась уложить его из сидячего положения. Вышло с трудом. Вся его кожа была ледяная, словно он уже был в холодильнике. Этот маленький факт только усилил мой страх. Его лицо было расслабленным. Растерянно-удивленным. В глазах пропал блеск окончательно. Рот вампир открыл легко, стоило чуть нажать на подбородок. Если кровь не поможет, брошусь на поиски Стаса или Николь. Да хоть кого-нибудь, нельзя же вот так бросить его!

Амадей сделал первый глоток практический сразу. Потом еще и еще один. Затем был глубокий и медленный вдох носом, не отрываясь от трапезы, и только потом его глаза приобрели уже знакомый блеск. Внутренний свет в зеленых омутах зажигался медленно, неохотно. Я это видела, ничего не понимала, но видела ясно.

— Амадей, ну что же ты… — ласково начала я и положила руку ему на грудную клетку. Тяжелые редкие удары сердца несказанно обрадовали. Они были такими медленными, что от них, казалось, вздрагивали все ребра вампира. — Не знаю, что с тобой случилось, но если это от нервов или голода, то нельзя себя так доводить. Свои же прибьют из милосердия.

Он выпил все, что было в графине, но от этого не сильно полегчало. Руки у него все еще были пугающими, взгляд несознательным, и он не делал даже попытки пошевелиться. Вампир выразительно сглотнул.

— Мало, да? — догадалась я и принялась шарить по сторонам глазами в поисках того, чем можно нанести себе достаточно глубокую рану.

Пришлось разбить оброненный вампиром бокал. Зажать в руке самый крупный осколок и приготовиться. Я не люблю боль, я боюсь боли, я ненавижу боль. И сейчас собиралась сделать себе больно. Впервые в жизни собиралась сама нанести себе рану, по собственной воле. Дура!

Я уже почти решилась, когда мою ладонь перехватили сизые пальцы вампира. От неожиданности я вскрикнула и выронила осколок. Он так быстро схватил меня, что я ничего понять не успела. Нет, я знала, что у вампиров поразительная скорость движений, но все равно не ожидала.

Его глаза смотрели внимательно, хоть и немного болезненно.

— Вы как? — решилась я на вопрос, не делая даже попытки высвободить пальцы. Если он захочет, то превратит мои кости в труху.

— Ты испытываешь страх, почему? — едва слышно спросил он. И вдруг его зрачки расширились. Он резко сел. — Ты не испугалась меня… тогда остается только… ты испугалась ЗА меня?

Я почувствовала, как краснею. Точно дура, причем полная! Как можно бояться за жизнь того, кто уже давно мертв; за того, кто прожил столько, что ты и вообразить не можешь? Естественно, ему ничего не грозило. А он еще ближайший век будет рассказывать эту историю как хохму своим друзьям. Донор сам испугался за своего носителя, за убийцу. Действительно смешно.

— Простите, — промямлила я.