Шинни - [77]

– Мне не дадут, – мрачно усмехнулся Костик.

– Так ты не иди напролом! Не пустили в одни двери, а ты постучись в другие! Не пустили там, есть третьи! Не пустили в двери, лезь в окно, в трубу! Тебе проще! Ты знаешь, чем станет хоккей в будущем! Вот тебе и карты в руки!

Апатия растворилась. Костик смотрел на Мессинга, а мысли в голове начали работать по-другому.

– Меня отстранили от игр, я не послушал, обиделся на весь свет. Тогда мне воткнули нож в бок, чтобы подтолкнуть к действию?

– Вот! – вскричал Мессинг и сжался. – Сейчас все сюда сбегутся на мой крик.

Он засмеялся, короткими смешками, словно кашляя, и подставив ко рту кулак.

– Сходи в спорткомитет, что там скажут, – уже тише сказал он. – Попробуй сделать то, что сделал в Новосибирске.

– А что я там сделал?

– Команду организовал? Что тебе мешает здесь?

В палату просунулась голова.

– Вольф Григорьевич, нам пора. Время мало. Нам ещё до Кремля добраться надо.

– Иду, – не оборачиваясь, коротко ответил Мессинг. – Не прощаюсь. Мы ещё встретимся. Выздоравливай. Там вон мандаринчики к твоим апельсинам.

Настроение поменялось, словно времена года. Только после холодной зимы сразу наступило жаркое лето.

В голове начал складываться план дальнейших действий. И первым шагом будет поход к Романову.

Новый год встречался в кругу родственников. Нюра старалась во всём ему угодить. Подкладывала лакомые кусочки за праздничным столом. Костик полулежал в самодельном кресле, обложенный подушками, словно сказочный падишах и взирал на суету тётушки свысока. Алкоголь не пил, много не разговаривал. Больше слушал тётушек, которые рассказывали о своих трудных днях в войну. Из мужей у них никто не вернулся. Вдовы. Тётя Шура решила, что больше замуж не выйдет, а вот тётя Нина была другого мнения. Мама Костика, Татьяна погибла при бомбёжке ещё в 1942 году. Пришло письмо от соседки, которая нашла у неё адрес в разбомбленной квартире. Так что домой в Крым возвращаться не надо. К тому же отец Костика тоже погиб в начале войны. Ни родителей, ни квартиры, и ничего никому не надо объяснять, почему не помнишь и не знаешь.

Дед произнёс тост за Костика.

– Чтобы с нового 1946 года, Константин, у тебя не было ни одной новой раны! Вот за это и выпьем!

– Чтобы ты всегда побеждал! – добавила Нюра.

Потом была неделя восстановления. Практически постоянно Нюра требовала лежать и без необходимости не вставать с кровати. 8 января приехали Бобров, Тарасов и Коротков.

– Дружище! Ты как? – Бобров с чувством пожал ладонь Костика. – Спасибо тебе! Этот нож точно был мой. Ты самый настоящий друг!

– Тут ребята фруктов тебе собрали, – Тарасов протянул авоську с апельсинами, мандаринами, яблоками. – Сева теперь играет за себя и за тебя. Не уберёг, так пусть отдувается.

– «Локомотив» практически в одиночку приговорил, – засмеялся Коротков. – Я ему кричу, дай пас, а он сам лупит по воротам!

– Брата моего Юрку, помнишь? – спросил Тарасов. – Я вас знакомил как-то. Он хочет с тобой поговорить о чём-то. Мне не говорит.

– Поговорим, как встану на ноги, – пожал плечами Костик.

– Ты про аэронавтов слышал? – перебил Бобров. – Двенадцать тысяч метров в субстратосфере в открытой гондоле! Ты даже представить себе этого не можешь! Это же сила! Это…

– Сева, не далеко тот день, когда первый человек полетит в космос.

– До космоса нам далеко, как ни крути, – вступил в разговор Коротков. – А вот хоккей с шайбой меня интересует больше. Посеял ты в моей душе интерес.

– Ну, Константин! – протянул Бобров. – Если ты Михалыча уболтал, то можешь и на нас с Толей положиться. Поможем, чем сможем. В Англии я прочувствовал игру. Пойдёт! Главное тут, чтобы там одобрили.

Костик посмотрел на вытянутый вверх указательный палец Севы и засмеялся.

– Пациент смеётся, значит, пошёл на поправку, – Тарасов тоже засмеялся. – Нам пора. Михалыч, ты остаёшься?

– Да, остаюсь, – Коротков сделал серьёзное лицо. – Буду пытать. Всё расскажет, что знает и не знает.

– Толя, нам пора, – схватил Сева Тарасова за руку. – Как бы и нас тут не запытали до смерти. А мы-то ничего не знаем, и рассказать не сможем.

– Идите уже, – махнул рукой Костик с искренней улыбкой.

Коротков присел у кровати на табурет.

– Рассказывай всё, что знаешь об этой игре.

Через два дня Костик стоял в приёмной председателя спорткомитета Романова. Секретарша, женщина лет сорока, с миловидным лицом и пышными формами, устало посмотрела на него.

– Николая Николаевича нет на месте, – она тяжело вздохнула. – Уехал в Кремль. Будет поздно. Если что-то передать, то оставляйте, я передам.

Костик решил, что ничего передавать не надо, и лучше разговаривать с глазу на глаз. Вышел в коридор и столкнулся с худощавым мужчиной в тёмном потёртом костюме. Он глянул на Костика из-под круглых очков.

– Осторожнее молодой человек, – сказал он, и хотел было уйти, но остановился и спросил в спину Костику. – А вы чего здесь, товарищ Александров?

Костик обернулся.

– Мы знакомы?

– Лично не пришлось, но я судил игры с вашим участием. Савин Сергей Александрович. Какое-то дело к Романову?

– Я по поводу хоккея с шайбой хотел переговорить, но Николая Николаевича нет на месте.