Шицзин - [73]

Следует, однако, еще раз оговориться, что «Книга песен» создавалась многими поэтами древности, и переводчику трудна было в равной мере передать своеобразие каждого произведения, вошедшего в сборник. Иногда случалось и так, что переводчик бывал вынужден брать явно ложный тон для передачи (весьма, впрочем, немногих) произведений чисто дидактического характера (например, «Посмотри на крысу» I, IV, 8) за отсутствием: у него других средств выразительности. Читателю следует также помнить, что «Книга песен» является памятником поистине огромных поэтических достоинств, и что переводчик мог передать эти достоинства лишь в меру своих сил.

В течение двух с половиной тысяч лет «Шицзин» является канонической книгой почти для всех крупнейших китайских поэтов, неувядаемым образцом высокого поэтического мастерства.

Как цитаты[575] из «Книги песен», так и присущие ей идеи протеста против зла, насилия и притеснения со стороны сильных, против голода и обнищания народа мы находим у величайших китайских поэтов — у бессмертного поэта IV в. до н. э. Цюй Юаня, обличавшего Чуского царя, как это делали до него авторы «Малых од», преследуемого и, в конце концов, покончившего с собой, у гениальных поэтов эпохи Тан (VII—IX вв.), эпохи расцвета китайской поэзии — Ду Фу и Ли Бо, воскликнувших в момент величайшего творческого подъема: «Великие оды давно не творятся!» и у многих других. Более того, само слово «поэт» в китайском его звучании (ши жэнь) берет свое начало от той же основы, что и «Шицзин». «Древний дух» «Шицзина», вдохновлявшего крупнейших мастеров китайской литературы, оказавшего могучее и плодотворное влияние на всю литературу стран Дальнего Востока, не был духом консерватизма и косности; это был дух протеста, дух искания добра и счастья для народа, это он придавал такую силу и смелость кистям Цюй Юаня, Ду Фу, Ли Бо и Бо Цзюй-и, а также и многих других. И люди, вдохновленные им, смело говорили сильным правду в глаза и шли в ссылку в далекие и дикие окраины страны. И никакие попытки подчинить себе этот дух, спрятать его под древней фразой, канонизировать только древние формы «Шицзина», лишив их живого содержания, по существу, успеха не имели. Влияние форм «Шицзина» на всю последующую китайскую литературу также было обусловлено ее живым содержанием. Формы песен «Шицзина» — четырехсложный размер в так называемых «правильных стихах», расстановка рифм (типа а, а, в, а) в танских четверостишиях, песенные зачины и переходы от конкретных образов окружающей природы к лирическому чувству самого поэта — просуществовали тысячи лет. Недаром китайские критики, сравнивая наиболее блестящую в истории поэзии Китая Танскую эпоху с деревом в полном цвету и плодах, говорят, что корни этого прекрасного дерева — в архаической поэзии «Книги песен». Но влияние «Книги песен» не ограничивается древним и средневековым Китаем. В средние века китайская культура и художественная литература, впитавшая традиции «Книги песен», устремились широким потоком в Японию, в Корею, в Индокитай,— и мы могли бы услышать мотивы «Шицзина», найти цитаты из него и в поэзии этих стран. И если китайскую культуру, подчинившую своему влиянию весь Дальний Восток, т. е. почти треть всего человечества, нельзя не назать культурой мировой,— то и «Книгу песен», как один из величайших памятников этой культуры, нельзя не признать литературным памятником, имеющим огромное значение для развития литературы многих народов.

Полный перевод «Шицзина», сделанный А. А. Штукиным непосредственно с древнекитайского языка, представляет собой первый поэтический перевод этого памятника на русский язык. Выход в свет этого весьма ценного труда, выполненного с большим знанием и профессиональным мастерством, восполняет существовавший до сих пор пробел в нашем востоковедении. Он явится значительным событием в области изучения древнейшей культуры великого Китая, с которым советский народ связан узами глубокой братской дружбы.

Поэзия «Книги песен» жива в Китае и теперь. Все большее и большее количество научных работ китайских филологов посвящается «Шицзину», и интерес к этому памятнику в самом Китае с каждым годом увеличивается. Необходимо отметить, что наибольший интерес к Книге проявлялся именно в прогрессивных кругах китайской интеллигенции, в кругах, выступивших в период литературной революции 1919 года с лозунгами борьбы за живой «понятный на слух» литературный китайский язык. Мы должны отметить также, что все реакционное, все отжившее выступило тогда против этой группы передовой китайской интеллигенции, обвинив ее прежде всего в разрушении национальной китайской культуры. Действительность показала, что именно эта часть интеллигенции оказалась способной к подобной борьбе за сохранение и распространение этой культуры путем исследований и изысканий и путем перевода ее памятников на современный китайский язык. Именно упорная работа современных прогрессивных китайских археологов, литературоведов и историков раскрыла нам за последние годы многие не известные нам прежде древние китайские памятники мирового значения и привела к расшифровке непонятных прежде надписей на этих памятниках. Многие знают у нас великого китайского писателя, борца за новый язык, друга СССР и антифашиста Лу Синя, но немногие знают, что именно Лу Синю принадлежит одна из важнейших работ по истории старой китайской литературы, что Лу Синь был и ревнителем древней национальной культуры. Действительность показала, что представители реакции в Китае, цеплявшиеся за мертвые формы древнего языка, не поняли не только живой китайской современности, но не поняли и духа живой, хотя и идущей из глубокой древности китайской культуры.