Шицзин - [68]

Коль сыновья народятся, то спать

Пусть их с почетом кладут на кровать,

Каждого в пышный оденут наряд,

Яшмовый жезл как игрушку дарят.

Громок их плач... Заблестит, наконец,

Их наколенников яркий багрец —

Примут уделы и царский дворец!

Если ж тебе народят дочерей,

Спать на земле уложи их скорей,

Пусть их в пеленки закутает мать,

В руки им даст черепицу играть!

Зла и добра им вершить не дано,

Пищу варить им, да квасить вино,

Мать и отца не заставить страдать.

(II. IV. 5)

Есть и произведения, содержащие критику господствующего режима, в которых звучит открытое недовольство, как, например, «Ода благородного Цзя Фу, обличающая царя и царского советника Иня»:

Неба великого гнев над страною!

Смута, предела не зная, растет,

И умножается с каждой луною,

Благостей мира лишая народ.

Сердце как будто пьяню от печали..

Кто у нас держит кормило страны?

Править страной вы давно перестали.—

Скорбь и страданья народа страшны!,.

Небо великое в гневе сурово!

Царь наш покоя не ведает снова —

Сердце смирить он не хочет и только

Гневом встречает правдивое слово.

(II. IV, 7)

Аналогичные мысли выражаются и в «Оде ушедшим от смуты в иные земли»:

Велик ты, неба вышний свод!

Но ты немилостив и шлешь

И смерть, и глад на наш народ,

Везде в стране чинишь грабеж!

Ты, небо в высях, сеешь страх,

В жестоком гневе мысли нет;

Пусть те, кто злое совершил,

За зло свое несут ответ,

Но кто ни в чем не виноват —

За что они в пучине бед?

(II, IV, 10)

Близка по содержанию этим произведениям и прославленная «Ода о клеветниках», в которой поэт гневно обличает «лживые слова» льстецов и «мастеров клеветы»:

Причудливо вьется прекрасный узор —

Ракушками тканная выйдет парча.

Смотрю я на вас, мастера клеветы!

Давно превзошли вы искусство ткача...

Лжецов клеветавших схватил бы я сам

И бросил бы тиграм их всех и волкам;

Коль тигры б и волки их жрать не смогли,

На север их кинул бы к краю земли;

Коль в мрачные север не примет края,

К великому небу их кинул бы я!

(II. V. 6)

Следует, однако, иметь в виду, что господствующие классы, знать, а также их идеологи,— в частности, представители конфуцианства,— нередко стремились использовать в своих корыстных интересах как памятники фольклорного поэтического творчества, так и деятельность художников слова, живших в различные исторические периоды. Недовольство и критика исходили нередко от тех представителей аристократии, которые стремились к захвату государственной власти. Именно в этой связи и должна рассматриваться критика правящих кругов, содержащаяся в разделе придворной поэзии «Шицзина», в отличие от критики и жалоб, звучащих в произведениях чисто народных.

Помимо произведений придворной поэзии, в разделе «Малые оды» есть прекрасные поэтические образцы, которые трудно в полной мере отнести к литературной или фольклорной поэзии, но которые, однако, строятся в значительной степени в соответствии с принципами народного песенно-поэтического творчества. Это, в частности, можно видеть на примере «Оды о дружбе», отрывки из которой Мао Цзэ-дун цитирует в одной из своих работ:

Согласно стучит по деревьям топор,

И птичий исполнен согласия хор,

Их стая, из темной долины взлетев,

Расселась в вершинах высоких дерев.

Их песни звучат голосисто средь гор —

Подруга с подругой ведет разговор.

Смотри: если птица подругу зовет,

Подруга с подругой ведет разговор,

То как человеку друзей не искать.

Не к другу ль его устремляется взор?

И светлые духи, услышав о сем,

Даруют согласье, и сгинет раздор.

(II. I. 5)

Наконец, в разделе «Малые оды» мы находим также поэтические произведения фольклорного происхождения, близкие по своему характеру и тематике к песням из книги «Нравы царств». Тут и оды, посвященные земледельческому труду, например, ода «Большое поле», в которой не только рассказывается о полевых работах, но и ставятся вопросы общественных отношений:

Много нам сеять на поле — большое оно.

Мы приготовили все — отобрали зерно.

Все приготовили мы, за работу пора;

Каждая наша соха, как и надо, остра.

С южных полей начинаем мы землю пахать,

Всяких хлебов мы довольно посеять должны.

Княжеский правнук доволен, что всходы пышны.

Прямо они поднялись, высоки и сильны...

Общее поле сначала дождем ороси,

После коснись ты и наших отдельных полей!

Вот молодые колосья остались не срезаны там,

Связку вот эту оставим на поле смелей;

Горсть оставляем иную на поле зерна,

Эти колосья не тронем, совсем не сожнем.

Вдовым на пользу оставлено,— вдов пожалей I

(II. VI. 8)

Тут и печальные строфы, рассказывающие о труде простого народа, о походе через пустыню, как, например, в чудесной оде «То гуси летят»:

То гуси летят, то летят журавли,

И свищут, и свищут крылами вдали...

То люди далеким походом идут,

И тяжек, и труден в пустыне поход,

Достойные жалости люди идут,

О, горе вам, сирый и вдовый народ!

(II. III. 7)

Тут и скорбная поэма о воине, в ожидании которого «тоскою поражено сердце жены». Полна грусти и ода «В ожидании мужа, ушедшего в поход»:

Стоит одинокая груша, смотрю:

Прекрасны плоды, что созрели на ней.

Нельзя быть небрежным на службе царю —

И тянется нить бесконечная дней.

Дни быстро склонились к десятой луне,

И сердце тоска разрывает жене —

Солдат отдохнуть не вернется ль ко мне?