Шейх Файез эль-Гусейн о геноциде армян: «Ислам непричастен к их деяниям!» - [35]

Тот, кто написал это свидетельство, был хорошо осведомлен о политической ситуации в стране, а также знал изнутри, не понаслышке, закулисные игры и нравы бюрократического аппарата; сам автор мыслит себя внутри социальных и политических категорий Османской империи, подданным которой он является: обличая правительство и партию власти, он никогда всерьез не подвергает эти категории критике. Достаточно проследить за тем, как писатель употребляет понятие «нация» (именно в значении арабского слова умма или турецкого миллет) или отождествляет правительство и государство, чтобы убедиться в том, что он не может не быть османским подданным. В то же время психология автора, которая проявляется в его рассказах и описаниях различных сцен, употребляемые им сугубо мусульманские народные выражения, а также диалектные особенности его языка с достаточной очевидностью показывают, что перед нами образованный араб сирийского происхождения.

Из биографии Файеза эль-Гусейна мы знаем, что он образованный бедуин из Сирии, воспитанный в лоне арабской культуры, но получивший турецкое образование; он набожный мусульманин-традиционалист, строго осуждающий «незрелость» в вопросах веры «турок-неофитов» и критически настроенный по отношению к турецким притязаниям на халифат; «прогрессивный» юрист, питающий симпатии к некоторым завоеваниям западного либерализма; бывший османский чиновник, ставший оппозиционером младотурецкому деспотизму. Сопоставив этот портрет с вышеприведенными наблюдениями, можно заключить, что его авторство не вызывает серьезных сомнений.

«...Кем бы ни был Файез эль-Гусейн, он автор книги, озаглавленной Резня в Армении. Его имя могло с равной вероятностью быть Вудроу Уилсон или Джеймс Брайс» — подобные утверждения турецкой пропаганды нередко встречаются в турецкой «научной» исторической литературе, в популярных изданиях, в Интернете.

Выше мы опровергали утверждения Маккарти о том, что наш автор часто ошибается, путая названия городов и приписывая их не тем провинциям. Файез эль-Гусейн действительно делает ошибки, но другого рода, и допускает довольно удивительные неточности. Одна из его самых грубых ошибок — неправильно написанная фамилия немецкого посла (в тексте упомянут некий Оппенхайм вместо фон Вангенхайма).

На самом деле именно такие неточности и подтверждают его авторство, исключая вероятность фальсификации со стороны английской внешней разведки. Ведь ни один серьезный историк не поверит, чтобы В. Уилсон, Дж. Брайс или даже более скромные английские или американские политические деятели либо сотрудники секретных служб не могли уточнить необходимые данные для своих публикаций...

А если считать, что Файез эль-Гусейн — подставное лицо Уэллингтон-Хауса или что он пишет по их подсказке, то и в этом случае можно было бы избежать подобной ошибки. Профессионалы из Уэллингтон-Хауса, чьей единственной целью было обвинение и дискредитация Германии, задумав такую книгу, просто не могли неправильно написать в ней фамилию немецкого посла! Они также не стали бы публиковать текст, написанный по их поручению, не проверив заранее свой «заказ».

Но грубая ошибка с фамилией немецкого посла — далеко не единственная. Повествование в книге временами недостаточно связное, автор не придерживается никакой заранее установленной схемы. Непоследовательность и хаотичность в датах, цифрах, именах, названиях особенно удивляет в произведении, преследующем политическую или историографическую цель.

Как мы уже заметили, города, имеющие одновременно несколько названий, без какой-либо понятной логики автор называет по-разному: так, столица Османской империи фигурирует в тексте и как Стамбул, и как Константинополь, и как Астана; то же касается Урфы-эль-Рахи, Харпута-Мамурет-ул-Азиза, Диарбекира-Амида, и т.д. Статистические данные он приводит то словами, то цифрами, то и теми, и другими.

Такого рода неточности заставляют полагать, что этот текст написан не из политических соображений и не придуман писателем-профессионалом, сочиняющим труд в своем кабинете.

Видно, что он набросан второпях очевидцем, под влиянием еще свежих, не остывших в памяти впечатлений. Неужели Маккарти и иже с ним, отрицающие историческую достоверность книги — а вместе с этим и историческую реальность геноцида, — действительно думают, что если бы английские спецслужбы захотели составить подобный документ с целью очернить турок, они сделали бы это настолько непрофессионально?

Помимо неточностей, в тексте Файеза эль-Гусейна встречаются также нелепости и наивные утверждения. Так, например, автор пишет, что «ни один турок или курд, ни один мусульманин не был убит армянами». Такое заявление, безусловно, слишком категорично и наивно; а там, где он говорит, что один курдский ага убил 50 000 армян, — даже если понимать так, что ага велел всей деревне совершить это кровопролитие, то цифра все равно кажется преувеличенной. Утверждая, что в прошлом никогда не было никаких конфликтов между армянами и курдами, Файез эль-Гусейн, скорее всего, выражает официальную версию османского руководства — что опять наводит на мысль о том, что он действительно был когда-то чиновником в Османской империи.