Шествовать. Прихватить рог… - [57]

: ходики, щелкающие неунывающими зрачками, пасущими право и лево. Вместо цифр — купидоны на горшках, на курчавых семейных подоконниках, разнесшихся от зернышка до деревьев лавины, от утери до свадьбы, пропускающих в зеленокрылые — кошачьих и песьих, но Любящая не мирволит заселенным в шерсть и сторожит стадо — в казенных прохладах. Вечная бухгалтерия: юкки, растопырившиеся монстеры, фикусы и огрызающиеся — карапузы-кактусы, и сюсюкалки-фиалки в бархатных распашонках. Войдя в должность, Любящая крепит очки и обследует влажность дневных ваз, сверяя со смутными вчерашними, и велит повторить реестр поливаемых всякий день — и когда луна тоньше ухмылки лиса, но зреет в горный перевал… Проходя под арсеналами, с чьих вершин тоже реют плющеватые, не знающая высоты выбрасывает стрелу руки — и проверяет жаждущих этих на ощупь. Рука ее сплетена из приподнятых жестов: и завсегдатай эфира — голос, и красная карточка, и пучок молний… И что ж, что не изливается на цветущее крюшонами вод, зато щелкнет — и не томятся, хоть напоены — менее значимыми. И всегда пересадит с судна на судно, и средства на полдневные чай и сахар обратит в свежерасписанные шамоты и в кратеры не с серой шейкой, но с фазаньей, — мы не пьяницы, чтобы угощать Флору из захватанной бутыли! И велит расстелить на чьем-то столе бумаги — и трясет купидона, чей низ непристоен — расщеплен в нечистые корешки и отростки, и опрокидывает только что заправленную струей его кашку… Тут, задумавшись, велит снарядиться в магазин и примчать пакет с удобрением — для сносившей зеленку диффенбахии, и гостинец — для колумнеи и традесканции, ну ливень — и что? Жизнь остолбенела? И охотно перечисляет ближайшие торговли: пройдешь булочную и двадцать вторую поликлинику и повернешь на… Гонец в робкой оторопи, но кто-то спасает: между булочной и больничкой — казино и книжный… И третий спас, и еще туча магазинов! Обувь «Монарх», балтийский трикотаж, французский парфюм и боулинг, шелест — тот самый, и Любящая Пастушка пылает — сдать свою почтенность за два кулька навоза! Так что следующий указанный ею путь составят косметический салон, фитнес-клуб и театральные кассы. Посыльному же можно не спеша зачерпнуть ногой монаршью туфлю, просунуть нос в Люксембургский сад и вкатить шар досады в балясы дождя — та, чей стол не скрылся в сырой холм, давно захвачена третьим и пятым. А вообще, подберите свои тычинки, что за дичь… Мы оживотворили проем — и Пастушка у всех ассоциируется с большими цветениями. Когда умолкнет песня роз, наверно, прахом мир пойдет…

Любящая вяжет хоровод светлых дружб, компанию неугомонных. Потому просит отнести сверточек — только не шелушить! Любить, как стеклянный! — по адресу Почти-рядом-с-вами, ну так пропустите единицу сыщицкой телекатавасии, или это — изъятие из вашего тела органов на продажу? — но войдете в чудный дом и понравитесь и сроднитесь! Беда реки в том, что схватила на истоке волну и несется с истошной манией, а могла б разок отклониться… переступить хороший порог, попотчевать рыбкой… Умоляет: звякните-ка… мне, к несчастью — или к вашей радости? — недосуг, и поздравьте, пожалуйста, затравеневшую чету. А вдруг захотите шефствовать и звониться с каждым праздником? Нельзя, нельзя терять связи с людьми. Посему то и дело вызванивает приятеля со «скорой помощи», да поддержит ее колесами — на нелегком выходе из супермаркета, но подует упреком: сердечнейшее мерси за ваш четырежды круглый пустяк, разве я спрашиваю к тачанке всю бригаду?!.. И, разгрызая вяленый плавничок от соседа… или утаенного от Эрны угодника Скорого: трепещет! Умасливает мой язык, на котором неспокойно одной побочной барышне… хотя, как в этой давно умершей рыбе, соль и кости — и сверху не нажуешь.

Подлинная взволнованность жизнью, бурление… утишаемы длинной снедью, смилуйтесь — не полпластинки полборща, есть простейшие порции, что не половинятся, кроме — на свою цельность и на меня, и не делайте застенчивые глаза, а накладывайте с припуском — с фартуком! Анкор!.. Неприличнее — только опоздать на чужие торжества, безыскусная, теплая человечинка, у которой Пастушка непременно — премьерша. Но болеет, как скорей насыпать на ложечки едунам — нашумевшее, творчески небесспорное, плюс вечернее полистывание классики, и нельзя рассрочить — ведь следующие уши кому-то собеседнику не придутся, и на пике в самом деле слизнет все услады. А когда отставший гость подтянется — к опрокинутым кубкам и скорлупам, к лужам вина и масла и к увядшим жирандолям и берцовкам, уже заросшим пастушьей сумкой, Любящая встретит десерты. Будет чистить — и заскальзывающее в бархате и в шелке, персики или сливы, и на нашем лихорадочно фи загнившему Голливуду — протянется к… ах, остатки-сладки! Уж если женщина умеет выходить замуж, так пойдет и пойдет по падении мужей — без запинки — и в любых распознает нового каркуна, то есть кропотливая оперативная работа не для нее… О чем это мы? А-а-а, томик Пушкина под подушкой, пока жевала ваш чуингам, вдруг посеяла!

Но у Дня Любящей Пастушки — вкус Непреходящей Юности: хозяйка украсит стол дня сего — не ветераном с пузом медалей, шнапсом, но шпаной Чебурашек, пивом и примкнувшим веселеньким — чипсы, соленые орешки, сухарики, возвращаемся к крохам — к часам, крошащим мгновения.