Шестое чувство - [29]

– Не знаю, дорогой. Ты такой сильный и так возбужден. Если я покажу его тебе, обещай, что не станешь его вырывать.

– Я не собираюсь отрицать очевидное, я лишь пытаюсь добиться правды. Я говорю, вы блефуете, и считаю это блефом.

Карола весело рассмеялась.

– Ладно, дорогуша! Вот до чего мы дошли! Я буду держать письмо точно так же, как держала его перед Меадой Андервуд. Ты все увидишь сам. Только не трогать, не выхватывать – слово чести и все тому подобное.

– Я не собираюсь ничего трогать, я лишь хочу удостовериться. Вы заявляете, что у вас есть мое письмо. В таком случае покажите мне его!

– Поклянись, что не дотронешься до него. Почему не клянешься?

Жиль засунул руки глубоко в карманы.

– Не собираюсь этого делать. Я обещаю, что пальцем не дотронусь до него. Если этого не достаточно, тогда я удаляюсь. Если у вас есть что-либо, чтобы предъявить мне, то давайте показывайте!

– Всегда джентльмен, не так ли дорогой? Ты же знаешь, что письмо на самом деле столь же надежно, как само свидетельство. Люди обычно не так резки, если только это не внутрисемейное дело.

В голове у Жиля щелкнуло, на миг что-то ему приоткрылось. Словно приотворилась дверь, но тут же захлопнулась. Но промежуток оказался слишком мал, чтобы увидеть, что скрывалось за дверью.

Но тут перед ним возникла Карола с письмом в руке.

– Вот оно, ты можешь увидеть его воочию. Потом, дорогой, возможно, ты извинишься передо мной. Держи руки в карманах, тогда у тебя не будет искушения сделать что-нибудь такое, чего не следует. А то глядишь, и не удержишься, а? Вот, смотри!

Карола держала лист бумаги точно так же, как она его держала перед Меадой. Жиль узнал свой почерк, с характерным наклоном в сторону. Заметно было, в какой ярости он писал, в некоторых местах перо ручки прорвало бумагу. Ясно, что, когда он писал эти строки, он был взбешен. Он пробежал глазами письмо сверху донизу, он читал то же самое, о чем ему говорила Меада. Наконец он уперся взглядом в требование насчет своего имени.

«Я буду выплачивать вам четыреста фунтов в год при одном условии, вы обязуетесь больше не называться именем Армтаж. Если я обнаружу, что вы нарушили это условие, то незамедлительно прекращаю выплачивать ваше содержание. Вы считаете, что имеете полное и законное право носить это имя, но, если я обнаружу, что вы где-нибудь называетесь им, выплата содержания будет приостановлена. Это хорошее имя, но я все-таки полагаю, что четыреста фунтов в год для вас гораздо важнее. И это, дорогая Карола, мое последнее слово».

У него не было ни тени сомнения – эти строки писал именно он. Это озадачивало его, но вот они – прямо перед его глазами – черные строки так похожи на его почерк. Это написал он. Однако именно то, что написал их он, казалось ему совершенно невероятным. Он предлагал Кароле Роланд четыреста фунтов в год за то, чтобы она не называлась его именем.

Жиль слегка отвел глаза в сторону от своего письма, от очевидной его подлинности, и скользнул взглядом, как до него это сделала Меада, по руке Каролы, державшей письмо, по ее длинным пальцам с накрашенными красными ногтями, по кольцу с ярко блестевшим брильянтом. Вдруг его лицо так переменилось, что Карола быстро отступила на шаг назад, сложив письмо и спрятав его в складках своего платья.

Жиль вынул руки из карманов и сделал шаг вперед.

– Откуда у вас это кольцо?

Итак, это случилось. Занятно, Весьма занятно. Дело приобретало неожиданный поворот. Это сулило ей такое развлечение. А она еще скучила! Карола манерно улыбнулась и протянула руку с брильянтовым кольцом.

– Вот это?

– Да, откуда оно у вас?

– Дорогой, но ты же сам мне его подарил. Твоя забывчивость удивительна!

Кольцо его матери на руке у Каролы Роланд. Это потрясло до глубины души, которая явственно кричала ему, что перед ним стоит чуждая ему незнакомка. Но ведь никто не дарит кольцо своей матери незнакомке, как правило, его дарят вместе со своим именем. Жиль жестким от напряжения голосом сказал:

– Можно мне взглянуть на кольцо? Я верну его вам тут же. Мне надо удостовериться.

Ничуть не колеблясь, она сняла кольцо и положила его ему на руку.

Чуть отвернувшись в сторону, Жиль повернулся к свету и стал рассматривать кольцо, пытаясь увидеть гравировку на его внутренней стороне. Если это было материнское кольцо, то там должны быть инициалы матери и дата их обручения с отцом. Свет упал на еле различимые буквы М.Б. и цифры, слишком истертые, чтобы разглядеть. М.Б., – это были инициалы его матери, Мэри Бэллантайн, а датой, по всей видимости, июнь 1910. Это была самая непостижимая вещь на свете – отдать кольцо матери, Мэри Армтаж, в эти руки с накрашенными ногтями. Когда он делал это, значит, понимал, что иначе он поступить не мог. Но понять происшедшее он был не в силах. Письмо, кольцо, самозванка, называющая себя его женой. Его плоть, его разум – все восставало против нее. Он всем своим существом отказывался верить в очевидное. Пусть она докажет, что брак был заключен. Он так и сказал:

– Это ничего не значит. Вы ловко пользуетесь тем, что я частично утратил память. Если брак заключался официально, то постарайтесь вспомнить поподробнее и дайте знать моим адвокатам, где и когда это случилось. Я не верю, что брак действительно заключен и что вы сможете доказать это.