Шестнадцать зажженных свечей - [9]

«Что делать? — мучительно думал Костя.— Что?»

Старая липа уже шумела над ним своей могучей кроной, и шелест листьев смешивался с радостным утренним щебетом воробьиной стаи, которая, очевидно, липу считала своим клубом для встреч.

— Англичанин! — послышался сзади голос.

Костя вздрогнул, мгновенно все напряглось в нем, вспотели ладони. Он шел дальше, к воротам, не оглядываясь.

— Скрипач! Да постой ты! Дело есть. Костя остановился.

К нему спешил Дуля. Костя впервые при дневном свете рассмотрел его: толстый увалень с довольно добродушным лицом, которому широкий нос в веснушках придавал лукавое выражение. Глаза у Дули были карие, хитрые и, пожалуй, злые. Он со свистом сплевывал сквозь желтые редкие зубы.

— Привет! — Дуля подбежал к Косте, тяжело дыша.

Костя промолчал.

— Здорово мы тебя вчера отделали,— с удовольствием сказал Дуля, оглядев Костю.

Костя не ответил.

— А ты сразу к Дон Кихоту,— пренебрежительно сказал Дуля.

— К кому? — удивился Костя.

— Ну, к участковому нашему, к Воробьеву, Это его так Муха зовет: Дон Кихот какой-то.

— Его мать вызвала,— сказал Костя.— Не я.

— Хватит заливать-то,— сказал Дуля.— Мать... Ладно. Я все твои дела — в гробу и в белых тапочках. Понял? Вот. Тебе велено передать.— И Дуля протянул Косте записку.

— Мне? — с недоумением спросил Костя.

— Тебе. И делаю это тайно от своих корешей. Исключительно из уважения... сам знаешь, к кому.— Дуля зашагал прочь независимой, слегка расхлябанной походкой.

Костя развернул записку. В ней было написано крупными детскими буквами: «Милый мальчик Костя! Приходи сегодня в одиннадцать вечера под старую липу. Буду тебя страстно ждать. Лена М.»,

Она — сама!— назначает ему свидание! И если вечером его опять изобьют, он все равно пойдет к ней.

...Без десяти одиннадцать вечера Костя вошел на кухню, где родители занимались какими-то хозяйственными делами. Он был в отглаженных брюках, в свежей рубашке, аккуратно причесанный.

— Я пойду прогуляюсь перед сном,— сказал он.

— Так поздно? — подняла брови Лариса Петровна.— Ни в коем...

— Иди, иди,— перебил жену Виталий Захарович.— Погода хорошая.

— Но ведь компания Мухина! — начала было Лариса Петровна.

— Все будет в норме.— Костя направился в переднюю.— Дон Кихоту надо верить.

— Какому еще Дон Кихоту? — раздраженно спросила Лариса Петровна.

Ответа не последовало — хлопнула входная дверь.

...Костя подошел к старой липе. Здесь никого не было. Однако возле ствола стояли два пустых ящика из-под фруктов. Костя напряженно осмотрелся по сторонам. Никого. Сел на один из ящиков. Сердце глухо, часто стучало. Непонятный, внезапно пришедший стыд смешался с жутким предчувствием; «Обманула... Не придет. Написала записку, чтобы надо мной посмеяться».

И в этот момент из темноты возникла Лена Макарова. Она была в джинсах и вельветовой куртке.

— А вот и я! — сказала Лена и села рядом с Костей на второй ящик.

— Добрый вечер,— еле проговорил Костя, чувствуя, что неудержимо краснеет.

— Ты всегда такой точный? — сказала Лена.

— Всегда,— ответил Костя. И оба неловко замолчали.

— Я не хотела...— Лена вдруг нагнулась к уху Кости и прошептала: — Я не думала, что из-за меня может так получиться...

— Я жалею только об одном,— сказал Костя.

— О чем? — спросила Лена, оглянувшись в темноту двора.

— О том, что не умею драться! — сказал мальчик.

— А ты научись! — развеселилась Лена.

— И научусь,— сказал Костя. Снова они замолчали.

— Ты где учишься? — опять заговорила Лена.

— В английской спецшколе. А ты?

— В ПТУ тридцать два… За углом, через два квартала. Знаешь?

Костя кивнул,

— У вас в школе все на английском языке? — спросила Лена.

— Нет. Но английский со второго класса.

— И ты можешь свободно говорить по-английски?

Костя усмехнулся.

— Конечно, могу.

— Скажи мне что-нибудь по-английски,— попросила девочка.

— You are the best girl in the world,— сказал Костя по-английски очень тихо.

— Переведи!

— Переводить не обязательно,— ответил Костя.— Лена, а кем ты будешь?

— Я? Поваром-кондитером. Мне полгода осталось. Что, плохая профессия?

— Нормальная профессия.

— Перспективная в смысле мани.— Лена потерла пальцами, как бы считая деньги.

И опять наступило молчание.

— А скрипка? — спросила Лена.— Ты что, на ней играешь?

— Да,— сказал Костя.— Но это так, для своего удовольствия.

— А я для своего удовольствия больше всего люблю танцевать. Весь бы день танцевала! Я в клуб «Красного пролетария» хожу. Знаешь, какая там дискотека! Все классные ансамбли. И «Абба», и «Бони М», и «Калифорния», и «Чингиз-хан», и «Смоуки».

— Ты в дискотеку с Мухой ходишь?

Лена засмеялась.

— Хожу! Хочешь, и с тобой пойду.

— Хочу... — прошептал Костя.

— Может, ты в меня влюбился? — Она опять засмеялась.

Костя не ответил — смотрел на Лену.

И она вдруг смутилась под этим взглядом.

— Ну... — несколько растерянно сказала Лена,— Тогда почитай мне стихи. Про любовь.

— Ты любишь стихи?

— Обожаю! — с вызовом ответила Лена.— Если стихи в порядке — такой балдеж.

— Тогда...— Костя помедлил немного.— Слушай.

Хорошо здесь: и шелест и хруст;

С каждым утром сильнее мороз,

В белом пламени клонится куст

Ледяных ослепительных роз.

И на пышных парадных снегах

Лыжный след, словно память о том,