Шестая книга судьбы - [5]

Когда Карел поднялся из-за стола и уже собирался уходить, Септимус привлек его внимание жестом руки.

— Да, и вот еще что, — он понизил голос, — постарайтесь при случае узнать, кто из русских имел отношение к этим книгам.

II

Ne utile quidern est scire, quid futururn sit.[3]

Профессор Вангер отложил газету и протянул руку к выключателю, надеясь наконец уснуть, когда раздался звонок в дверь. Он замер и посмотрел на часы. Кому он мог понадобиться в час ночи?

Осторожно, чтобы не разбудить жену, Вангер выбрался из-под одеяла и накинул халат. По пути в прихожую он поднял трубку телефона и убедился, что тот работает.

— Эрих? Что случилось? Ты знаешь, который теперь час?

Он оглядел испачканное пальто старика с сумкой через плечо, стоявшего у дверей его квартиры.

— Извини, Готфрид, я принес тебе книги.

— Какие книги? Я что, заказывал тебе книги и при этом просил принести мне их непременно в час ночи?

— Я шел мимо… Они должны тебя заинтересовать.

Старик уже вынимал из своей сумки аккуратный томик в темно-синем переплете с тиснением на обложке. Тот, кого он назвал Готфридом, вздохнул и, посторонившись, жестом предложил гостю войти. В конце концов, он ведь еще не спал.

Профессор прикрыл дверь, взял протянутую ему книгу и включил дополнительный свет. Очки остались на прикроватной тумбочке, и пришлось вытянуть руку, чтобы рассмотреть обложку. На ней значилось имя автора: «William Shnider».

— Уильям Шнайдер, — прочел вслух профессор, — англичанин, что ли? Где ты ее раздобыл?

В это время старик, которого звали Эрих, достал из сумки еще несколько томиков некоего Шнайдера и протянул их профессору.

— Боже мой, это еще что? — Вангер повертел книги в руках и еще раз оглядел пальто старика. — Ты опять ходил в развалины? Смотри, Эрих, нарвешься когда-нибудь на неприятности. Тебя или задавит упавшей стеной, или загрызут бродячие собаки.

Он снова вытянул руку и прищурился.

— Черт, да они еще и на английском языке! — воскликнул Вангер. — «The history of the rise and fall of the Third Reich», — прочел он по-английски, при этом его произношение оставляло желать много лучшего. — История подъема… нет… скорее уж взлета и… падения Третьего рейха. Что за ерунда? Ты сам-то читал, что здесь написано?

Вангер посмотрел в красные, слегка слезящиеся от света глаза старика, но тот только улыбнулся. «А ведь он понимает по-английски, — подумал профессор, — очень хорошо понимает, гораздо лучше, чем я. Заболел он, что ли?»

— Эрих, ты что, болеешь?

— Нет, просто чувствую себя неважно. Это интересные книги, Готфрид. Очень интересные.

— Да? Откуда ты знаешь?

— Ты должен их посмотреть.

— Где же ты их все-таки взял?

— Нашел на Регерштрассе, в разрушенном доме. Там они пропали бы.

Профессор снова повертел книги в руках: пять томов под одним названием. Солидная работа, если только все это не какой-нибудь трюк. Нет, если он действительно нашел книги на Регерштрассе, то это очень необычная находка. Недели две назад над Мюнхеном разгрузилось сотни три «ланкастеров». «Уж не с них ли сбросили этого Шнайдера вместо бомбы по ошибке», — усмехнулся про себя Вангер.

Он пролистнул страницы, убедившись в их полной сохранности, положил книги на полку у зеркала и еще раз внимательно оглядел старика.

— Пройдешь? Могу предложить кофе.

— Нет-нет, Я и так… Пойду…

— Вот что, Эрих, — профессор придержал взявшегося уже за ручку двери старика, — приходи-ка в это воскресенье к нам. Придешь?

Старик кивнул, поблагодарил, пробормотал что-то вроде «спокойной ночи» и вышел на площадку. Вангер, прикрыв дверь, еще некоторое время прислушивался к его шаркающим удаляющимся шагам. Затем он покачал головой, запер замок, выключил свет и отправился спать. Вернее, он отправился в спальню с твердым намерением лечь и уснуть, хотя прекрасно понимал, что как раз теперь это ему вряд ли удастся.

— Кто это был? — встревоженно спросила жена.

— Эрих.

— Почему-то я так и подумала. Что ему было нужно?

— Принес несколько книжек. Говорит, нашел где-то на разрушенной недавно Регерштрассе. Слушай, может, он того, заболел?

— Ты хочешь сказать, тронулся?

— Ладно, спи.

Профессор выключил свет.

* * *

Готфрид Вангер, профессор Мюнхенского университета, преподавал историю. Пожалуй, ту, самую безобидную ее часть, которая не должна была бы подвергнуться особому пересмотру в связи с требованиями нового режима. Но это только так казалось.

Он читал лекции по истории Рима. И здесь с наступлением тридцать третьего года пришлось сместить многие акценты. В основном это касалось, конечно же, евреев вообще и Иудейских войн в частности. Многие другие события рекомендовалось не акцентировать, а о некоторых вообще не упоминать. Если, к примеру, фигура Юлия Цезаря в целом вполне вписывалась в концепцию современной имперской историографии, то относительно некоторых обстоятельств конца его жизни не было выработано единого мнения. На лекциях их следовало касаться вскользь, не особенно задерживаясь на подробностях.

Упоминания же древних историков о германцах и викингах потребовали значительных исправлений. Впрочем, они начались задолго до 30 января. Так, еще Гвидо фон Лист установил, что в описании Тацитом германских племен есть грубые принципиальные ошибки. К примеру, то, что римский историк в своем труде «Германия» описал как три различных племени — суть касты крестьян, жрецов и воинов единого сообщества.