Шестая книга судьбы - [2]

— Ладно, где подписать?

— Вот здесь.

На участке стола перед картофелеобразным носом Септимуса появилось изображение официального бланка. Он черкнул карандашом в указанной Карелом графе, и бланк тут же исчез.

— Когда будет готов зонд?

— Завтра утром. Мы пошлем его в ту же временную точку и просканируем ситуацию.

— Не забывайте, что сразу после запуска зонда вам предстоит работа в режиме реального времени, — проворчал Септимус и дал понять всем, что совещание окончено. — Марк! — крикнул он в сторону двери своему секретарю. — Историков ко мне.

I

Старик медленно пробирался к уцелевшему лестничному маршу, запримеченному им еще накануне. Он увидел его сквозь пролом в торцовой стене дома и теперь надеялся, что эти ступени приведут его в комнаты с сохранившимися междуэтажными перекрытиями. Тогда есть надежда, что удастся чем-нибудь поживиться

Уже час, как полностью стемнело. Моросивший весь день дождь перестал. Осторожно переступая через битые кирпичи, обходя крупные обломки стен, листы кровельного железа и вздыбленные полуобгоревшие доски, старик продвигался к своей цели. На нем было длинное, доходившее чуть ли не до ботинок, черное пальто и армейское горное кепи без нашивок. Отвороты кепи были опущены, защищая уши старика от холодного, сырого февральского ветра. Висевшая на левом боку большая холщовая сумка, широкая лямка которой пересекала грудь и спину от правого плеча, а также зеленая нарукавная повязка с черным орлом и надписью «Deutsche Reichspost» придавали его облику вид почтового служащего из вспомогательного состава. Это, впрочем, соответствовало действительности, правда, во внеслужебное время повязку носить не полагалось. В левой руке старика была трость, в правой — армейский фонарик, который он включал на короткое время лишь при необходимости, экономя энергию батареи.

Наконец сутулая фигура достигла подножия лестницы, ведущей только до площадки второго этажа. На верхние этажи этого некогда четырехэтажного дома пути не было. Да и самих этажей тоже. Лестничный марш, до середины засыпанный обломками, далее был почти свободен. Вероятно, его расчистили спасатели две недели назад, когда еще искали уцелевших.

Старик отдышался и стал медленно подниматься наверх, протискиваясь между стеной и скрученными в замысловатую загогулину железными прутьями перил. Конечно, здесь уже могли побывать и другие — не он один бродил нынче по развалинам, — тогда шансы на добычу резко уменьшались. Вот если бы ему еще раз повезло, как полтора месяца назад в январе, на Бременштрассе! Он нашел золотые карманные часы с цепочкой. На их крышке был выштампован девиз королевского дома Саксонии: «PROVIDENTIA E MEMOR»[1] — а на внутренней стороне выгравировано имя некоего фон Рюделя. И что самое удивительное — часы шли! Старик хотел было сразу продать их, но потом решил оставить на черный день. А может, что-то другое, высшее и трудно облекаемое в привычные слова, остановило его. Этот брегет наверняка принадлежал какому-нибудь старому аристократу или его потомку. Их владелец, вероятно, погиб под обломками своего дома, и часы, которые чудом уцелели и были живы, возможно, единственное, что осталось от целой семьи. Нет, отдавать их в руки старьевщика или перекупщика черного рынка он подождет. Уж не так плохи его дела.

В другой раз ему удалось обнаружить зажатый между обломками стен кухонный комод. Два дня, а точнее, две ночи он провозился с этим кладом, пока смог добраться до него и взломать боковую стенку. Еще два дня он перетаскивал содержимое ящиков, стараясь не попасться на глаза полицейскому патрулю или какому-нибудь рьяному внештатному сотруднику противопожарной или противовоздушной службы. Среди этих последних, кто сам не брезговал прикарманить что-нибудь ценное, попадались на редкость неприятные типы. Они могли запросто обвинить старика в мародерстве и отвести в участок. А это грозило ему, помимо прочего, потерей места на почте, где он подрабатывал по нескольку часов через день сортировщиком писем. Но все обошлось. Два десятка банок консервов, несколько мешочков с крупами, соль и кое-какая столовая утварь перекочевали в комнату старика в квартире на углу Карлштрассе и Майзерштрассе возле Бенедиктинского монастыря.

Увы, больше удач, подобных этим двум, не было. Приходилось довольствоваться гораздо более скромными находками, среди которых особенно ценились консервы и лекарства. Попадались книги, чаще всего испорченные если не огнем, то водой. Однажды он нашел бронзовый бюстик фюрера. Несколько раз натыкался на его фотографии в сломанных рамках с разбитыми стеклами. На них, впрочем, он не обращал никакого внимания, бесцеремонно отшвыривая тростью.

Достигнув верхней ступени, старик опасливо ступил на лестничную площадку и, убедившись, что опора тверда, направил луч фонарика в дверной проем в стене направо. То, что он увидел, можно было предположить заранее: хотя пол и не провалился, но все помещение было завалено обгорелыми остатками верхних перекрытий и крыши. Уходившие вверх стены местами обрушились наружу, но все остальное упало именно сюда, так что не могло быть и речи о том, чтобы пройти дальше. Правда, наметанный взгляд старика отметил в неверном свете фонарика, что обои на стенах не обгорели. Стало быть, здесь пожара не было. Скорее всего обрушение произошло уже после того, как пожарные погасили пламя на двух верхних этажах. В этом случае содержимое комнат второго этажа могло сохраниться. Вот только как до него добраться?