Шестая батарея - [18]

Занятия напомнили Брыле фильм в замедленном темпе, который он когда-то видел. Курсанты, построившись в ряд, на расстоянии нескольких метров друг от друга, проделывали одни и те же упражнения по команде командира. Они резким движением высоко поднимали ногу и застывали так, похожие на оловянных солдатиков. Через несколько секунд звучала следующая команда, и курсанты опускали ногу и снова застывали. Спустя некоторое время раздавалась новая команда, и они выполняли очередное упражнение, напоминавшее замедленный ритмический танец.

Командир батареи, увидев, что Брыла наблюдает за занятиями, сказал:

— Это одна из самых молодых батарей. Она проходит строевую подготовку. Наша уже прошла.

К их столику подошла официантка. Казуба с улыбкой, которую дарят только хорошим знакомым, спросил:

— Ну, Зося, что хорошего сегодня на обед? Как прошло вчерашнее свидание?

Девушка покраснела.

— Вы, товарищ поручник, любите шутить. А на обед кислые щи и запеканка из риса…

Казуба весь передернулся.

— Как всегда! «Щи да каша — пища наша», — повторил он русскую поговорку. — Ничего не поделаешь! Придется страдать до победы, — рассмеялся он. — Зося, я привел с собой коллегу, он первый день в училище, у него нет еще талонов на обед, придумайте что-нибудь, ладно?

— Постараюсь, товарищ поручник!

— Наша батарея не останется в долгу…

Девушка ответила, смеясь:

— Если будете меня донимать — лишитесь моего покровительства.

Когда она отошла, Казуба сказал:

— Ничего девушка, а? С ней встречается один из моих курсантов. Невозможно за парнем уследить, все время крутится возле нее…

Брылу эта тема не интересовала. Ему не терпелось узнать, что расскажет Казуба об обстановке в батарее.

— Капитан Орликовский рекомендовал мне обратиться к вам за советом в отношении моей будущей работы…

Казуба сразу стал серьезным.

— Постараюсь кое в чем вам помочь. Во всяком случае, на сегодняшний день я, видимо, лучше других разбираюсь в этих делах.

— Как вы считаете, почему в батарее сложилась такая обстановка?

Казуба нахмурился. Долго молчал, словно подыскивая слова.

— Это объясняется, по-моему, целым рядом причин. И прежде всего неправильным подбором людей.

— А именно? — Брыла добивался более точной формулировки.

— Я подозреваю, что, когда формировали батарею — а это было в конце июля, — на комплектование ее личного состава оказали влияние люди… — Казуба заколебался, — ну, с той стороны…

Он умолк, увидев приближающуюся Зосю с двумя тарелками щей. Когда та ушла, командир батареи зачерпнул ложкой еду, попробовал и скривился.

— Ну и кислятина, черт побери!

Брыла нетерпеливо перебил его:

— Итак, вы утверждаете, что дело в плохом подборе ребят?

— Да нет же! Ребята способные. Только они еще чужие… не наши…

— Поясните, пожалуйста.

— Да вы же знаете: случаи дезертирства, листовки… А главное — это равнодушие, с которым неизвестно как бороться. Идет лекция — вроде бы слушают, надо выпустить стенгазету — рисуют, задаешь им какой-нибудь вопрос — вежливо отвечают. Но чувствуется, что все это им чуждо, что они относятся к этому равнодушно, если не сказать враждебно.

— Вы считаете, что батарея настроена враждебно?

— Ничего я не считаю, — пожал плечами Казуба. — В этом мне так и не удалось до конца разобраться.

— А пытались?

Казуба старательно собрал ложкой остатки щей в тарелке, отодвинул ее от себя и содрогнулся.

— Брр… гадость какая! Кто только выдумал эти щи…

После этого придвинул к себе тарелку с запеканкой, которую тем временем принесла Зося. Ел с аппетитом. Сделал вид, что не расслышал вопроса Брылы, но хорунжий не отставал от него.

— А как до этого проводилась политическая работа в батарее? Кто ее вел?

Казуба, не поднимая глаз от тарелки, сказал:

— Обыкновенно. Беседы, стенгазеты, политзанятия…

— И никакого эффекта?

Казуба сосредоточенно продолжал ковырять вилкой в рисе. Наконец, выйдя окончательно из себя, наклонился к хорунжему и изменившимся голосом заговорил:

— Что вы все меня расспрашиваете? Разве я виноват, что Орликовский прислал мне замполитом дурака? Я не раз говорил ему об этом, предупреждал. Я свои обязанности выполняю. Дисциплина в батарее хорошая, уровень боевой подготовки высокий. А политико-воспитательная работа — это ваше дело, политработников. Не могу же я разорваться на части.

— Ах так… — начал понимать Брыла.

— Да, так. Именно так. Мы поделили с ним обязанности. Я отвечал за боевую подготовку, дисциплину и административные вопросы, а он — за идеологические. Ну и какой же результат? Я весь выкладывался, жилы из себя тянул, а тут вдруг какие-то листовки… а потом дезертирство.

Он на минуту умолк, внимательно глядя на Брылу. Но по лицу политработника ничего нельзя было понять.

— В конце концов, когда все это обнаружилось, меня вызывают и говорят: «Батарею придется распустить». Распустить! Понимаете? И знаете почему?

— Ну?

— «Потому что вы, поручник Казуба, не справились со своими обязанностями!» Так заявил Орликовский. Ничего себе, а?

Он откинулся от стола и вопросительно посмотрел на Брылу. Видимо, ждал, что тот скажет. А Брыла спокойно ответил:

— По-моему, он был прав.

— Что?! — вскипел Казуба, но тотчас же взял себя в руки. — Вы говорите — лишь бы что-то сказать, а сами наверняка думаете иначе.