Шесть секунд темноты - [16]

Через минуту Холл вернулся, притащив с собой крупного, но юного полисмена. Он представил тому Кэролла как ведущего расследование.

– Рафферти, вы прибыли сюда первым?

– Да, сэр.

– Вы обыскали дом?

– Да, сэр. С помощью миссис Фабер, сэр.

– Тщательно?

Юноша слегка зарделся.

– Вы бы это не назвали тщательным обыском, сэр. Мы же ничего специально не искали, только осмотрели комнаты. Дело вел шеф Роллинс, сэр, и он, похоже, хотел, чтобы мы просто осмотрелись, оставив ему основную охоту за уликами и прочим. Такие дела, сэр. Миссис Фабер нервничала, как, впрочем, и все, так что мы далеко не заходили.

– Хорошо. Сейчас я хочу расспросить слуг. Где повариха?

– Она ушла, сэр. Миссис Фабер сказала, что в этот вечер у нее выходной.

– Тогда позовите горничную. Она ведь не выходная?

– Нет, сэр. Это и взбесило миссис Фабер, сэр.

– То есть?

– Горничной здесь нет, сэр.

– Что вы имеете в виду?

– То, что сказал, сэр. Миссис Фабер говорит, что она ушла в самоволку. Она ее искала, но безуспешно, сэр. Со времени стрельбы ее никто не видел.

– Ясно. Ну, тогда дворецкий. Где он?

– Вот забавно, – спокойно объявил Рафферти. – Дворецкий тоже исчез!

Глава VII

Кэролл медленно вынул из кармана трубку и мешочек табака. Он набил трубку, а затем неторопливо закурил ее, играя на нервах Холла.

– Рафферти, объясните! – приказал он.

– Это так, сэр. Когда старший детектив Роллинс вышел отсюда, он позвонил сержанту О’Брайану в участок и вызвал на подмогу трех человек. Меня, Шортера и Уивера. Когда мы пришли сюда, люди Роллинса находились в фургоне, и он велел нам наблюдать – двум изнутри и двоим снаружи. Мы не должны были позволять входить никому, кроме полицейских.

Мы спросили у него, кто находится в доме, и он ответил, что никого, кроме домработницы – миссис Фабер, но она собирается идти в полицию (он не уточнил, зачем именно). Он сказал, что повариха ушла – у нее свободный вечер. А когда я спросил насчет остальных слуг, он сказал, что ничего о них не знает, кроме того, что миссис Фабер рассказала ему, что они исчезли. «Вероятно, они слышали стрельбу, и она испугала их» – так он мне сказал. А затем он ушел осматривать дом, взяв с собой других парней, а меня оставил здесь. Когда миссис Фабер спустилась и собралась уходить, я спросил ее, уверена ли она, что дом пуст. Она как-то забавно посмотрела на меня и ответила что-то вроде: «Я не знаю, что с этим делать. Мистер Гамильтон лежит мертвый, а горничная и дворецкий исчезли». «Исчезли? – спросил я. – Что вы имеете в виду, мэм?». Она посмотрела на меня, как будто я обидел ее, и ответила: «Я имею в виду то, что сказала. Они ушли. У поварихи свободный вечер, но вот горничная и дворецкий должны быть на месте, но их здесь нет. Ох, я и не знаю, что поделать!» А затем она уехала, сэр, на предварительно вызванном такси. Может, она и не была так уж взволнована, сэр, но выглядела очень обеспокоенно. Вот и все, сэр. Ну, я еще самостоятельно обошел дом, но никого в нем не нашел. Вот и все, что я могу рассказать.

– Рафферти, спасибо, – коротко кивнул ему Кэролл. – Вы все правильно делали. Оставайтесь на дежурстве с Уивером и Шортером и все так же следуйте инструкциям Роллинса. Можете идти.

Кэролл вместе с шедшим за ним по пятам комиссаром Холлом вернулся в гостиную. Там комиссар опустился в кресло.

– Это расследование едва ли не пугает меня, – нервно признался Холл. – Чем дальше оно продвигается, тем больше развилок встает у нас на пути. Что ты думаешь обо всех этих исчезновениях?

– Трудно сказать, мистер Холл. Они могут что-то значить, но могут и не иметь значения.

– Проклятье! Прошу прощения, Кэролл, но ты знаешь это. Ты, конечно, не сомневаешься в догадке Роллинса: они испугались стрельбы и сбежали?

– Не-ет. Я не верю в это. Хотя все, может быть возможно.

– Кэролл, иногда ты играешь на моих нервах. Много говоришь, но так ничего и не сказал. Почему ты не рассказываешь о том, что думаешь?

– Потому что две головы лучше, чем одна, – объяснил Кэролл. – Вы льстите мне, хорошо отзываясь о моих детективных способностях. Очень хорошо, но из этого следует, что если я расскажу вам свои подозрения, то у вас не будет собственных мыслей – а это последнее, чего я желаю. А вдруг я ошибаюсь, и вы сможете поправить меня? Говорите со мной сколько угодно и о чем угодно, только не спрашивайте меня о том, что я думаю. Это испортило бы нашу совместную работу.

– Но ты что-то подозреваешь? У тебя есть мысли о том, кто совершил убийство?

– Если честно, то нет. Поначалу у меня была идея, и она долго от меня не отступала, но выяснившиеся новые подробности привели к тому, что я уверен в ее абсурдности. Понимаете, в этом деле все наоборот: вместо того, чтобы пытаться установить вину одного из троих подозреваемых, мы пытаемся обелить двух оставшихся. А, может, и всех троих, и…

– Значит, ты думаешь, что это мог быть Хартиган?

– Вот именно, что мог. Из его слов следует, что это более чем возможно, и я склонен воспринимать Хартигана всерьез, ведь как раз он отрицает вину. А сейчас уже третий час ночи, – Кэролл поднялся с места. – Давайте вернемся в участок и посмотрим, объявился ли мистер Денсон, и есть ли у него, что сказать. А если нет, то немного поспим, так будет лучше для нас же. Пошли!