Шесть подозреваемых - [40]

— Да, сэр, — кивает начальник охраны. — Господин комиссар велел хорошенько о вас позаботиться. Вам отведут место в камере строгого режима вместе с Баблу Тивари.

— Баблу Тивари? Известный гангстер?

Очередной кивок.

— И что здесь хорошего?

— Сами увидите, сэр. В «Тихаре» все немного не так, как кажется. Идемте, я покажу вашу камеру.

И он ведет Мохана длинными узкими коридорами, позвякивая внушительной связкой ключей. У тюрьмы довольно чистый, ухоженный вид; разве что в ноздри бьет неприятный приторный запах, напоминающий то ли о больничной палате, то ли о скотобойне. Мужчины минуют внутренний двор, где арестанты, построившись в ряд, выполняют физические упражнения.

— Мы в «Тихаре» делаем для перевоспитания заключенных все, что в наших силах, даже ввели программы йоги и випассаны,[85] — с гордостью рассказывает провожатый. — Кроме того, у нас замечательная библиотека с читальным залом.

Искомая камера строгого режима располагается в южном тюремном крыле.

— Размеры у нас стандартные, семь на десять футов, — предупреждает начальник охраны, отпирая дверь с толстой железной решеткой. — Это самое просторное помещение; вообще-то мы сделали его из двух. И посмотрите-ка, что у нас тут…

Они заходят внутрь, и Мохан хлопает глазами от изумления, увидев бежевый ковер во весь пол, небольшой цветной телевизор и даже мини-бар. На нижней койке двухъярусной кровати, завернувшись в коричневое одеяло, спит человек в тюремной робе.

— Добро пожаловать в заключение в стиле VIР, — скалит зубы начальник охраны.

Мохан выдавливает из себя кривую улыбку.

— Надо учиться довольствоваться малым. Но знаете, я бы предпочел одиночество. Может, переведете этого парня, Тивари, в другую камеру?

— Послушайте, сэр, здесь вам не гостиница, чтобы мне селить клиентов по своему произволу, — запальчиво отвечает начальник охраны. — Баблу останется тут, потому что его связи не в пример лучше ваших. — С этими словами он осторожно хлопает спящего по плечу: — Прошу вас, Тивари-джи, просыпайтесь.

Узник садится и потирает глаза. Это низенький человек с круглым, чисто выбритым лицом и длинными гладкими волосами, ниспадающими на лоб.

— Что вам нужно, сахиб? — сонным голосом осведомляется он, потягиваясь и сладко зевая.

— Позвольте представить вам нового соседа. Знакомьтесь, Мохан Кумар, государственный административный чиновник.

В глазах Тивари загорается любопытство.

— Это не вас называют Ганди-баба?

Кумар молчит, зато конвоир согласно кивает:

— Все верно, Тивари-джи. Большая честь — принимать в наших стенах столь выдающуюся личность.

— Надеюсь, меня он не станет перевоспитывать? — ворчит Баблу. — Между прочим, вы достали мне новую сим-карту для мобильника?

— Тише, — шипит тот, озираясь по сторонам. — Даже у стен есть уши… Завтра ее пришлют.

Железная дверь закрывается с лязгом, от которого у Мохана долго еще звенит в голове. Баблу подходит, шаркая ногами, и протягивает правую ладонь.

— Здравствуйте.

Среди наколотых якорей и змей Мохан видит следы от шприцев на сморщенной коже. И, закусив губу, принуждает себя пожать руку гангстеру.

— В общем, устраивайтесь, — роняет Баблу.

А сам достает из переднего кармана «Нокиа», набирает помер и, свободной рукой почесывая пах, начинает с кем-то вполголоса разговаривать.

Мохан с неохотой лезет на верхнюю койку. Простыня усеяна пятнами, тонкий матрас покрыт бугорками. Воздух пронизан сыростью — кажется, она сочится прямо из стен. Со стороны двери дует сквозняк, и Кумар натягивает на себя одеяло. Но ткань ужасно истрепана и «кусается». Мохан глотает подступившие к горлу слезы.

В полдень приносят обед на стальной тарелке — четыре роти, овощной бульон и миска с жиденьким дхал.[86] Кумар находит еду безвкусной и неаппетитной и, пожевав один роти, отодвигает от себя тарелку. Баблу Тивари внизу даже не притрагивается к обеду.

Мохан лежит на койке, терзаясь от голода, и притворяется, будто читает журнал. В какой-то момент его начинают одолевать грезы о курице под соусом по-индийски и крепком виски. Открыв глаза, он видит парящий в воздухе бокал, в котором плещется золотая жидкость. Рядом невесть откуда материализуется голова без тела. Оказывается, это Баблу заглядывает снизу.

— Не желаете пропустить стаканчик?

— А что это? — спрашивает Кумар.

— Шотландское виски. Двадцать пять лет выдержки.

Мохан помимо своей воли облизывает пересохшие губы.

— Я бы не отказался сделать глоточек, — признается он, устыдившись собственной слабости.

— Тогда — ваше здоровье, — отзывается Тивари. — Правильно: все эти ваши Ганди-штучки хороши на воле, а не здесь.

Узники поднимают бокалы, положив начало знакомству.

В четыре часа пополудни камеру вновь отпирают.

— Идем, — говорит Баблу, — пора подышать свежим воздухом.

Мужчины выходят во внутренний двор величиной с половину футбольного поля, где гуляют примерно полсотни заключенных разного возраста и телосложения. Здесь можно увидеть и высохших старцев с развевающимися бородами, и юношей, которым, судя по их виду, не дашь и пятнадцати лет. Кое-кто играет в волейбол, другие сгрудились у радиоприемника; несколько человек просто сидят поодаль и разговаривают. Узники приветствуют Баблу с большим почтением, недвусмысленно дающим понять, кто здесь главный. И только мужчины, сидящие в углу, не обращают на него никакого внимания.