Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [54]
Встреча с лисятами разом изменила мое отношение к норе возле столярки. Теперь она стала апогеем семейной саги, которую я задним числом могла себе представить. Лисицы спариваются зимой, так что потомство появляется по весне; у постоянных пар зимой тоже начинаются заигрывания. Самочка призывно ложится на спину или подталкивает самца задом, а в следующий миг, к его досаде, она уже далеко. Когда в конце концов она выражает готовность к близости, они долгое время остаются неразделимы, а любовь сопровождается таким шумом, что их визгливые вопли нередко истолковывают как признак драки. Значит, январской ночью я слышала дикие брачные крики, и, пока мне представлялись ужасные драмы, лисицы любовно жались друг к другу.
Не расстаются они и позднее, хотя каждый охотится сам по себе; кроме того, лисицы делят между собой родительские обязанности. Самка устраивает нору, где приносит потомство, и остается рядом с ним, ведь жизнь лисят полна опасностей. Поскольку они зависят от материнского молока, тепла и защиты, самец приносит добычу к норе, но внутрь его не пускают. Если он опаздывает, самка сердито лает на него, так что и ему приходится несладко.
Короче говоря, лисьему семейству без норы нельзя; пусть там и живут. К тому же пока им никто не помешает, ведь землекоп и на сей раз не явился, но теперь я даже обрадовалась этому. Мне пора было в Стокгольм, так что вернулась я на участок лишь через некоторое время.
На сей раз я старалась держаться как можно осторожнее. Говорят, лисицы слышат тиканье часов за тридцать метров, поэтому вечером я высматривала лисье семейство из окна. В приглушенном весеннем освещении среди сосен белел торфяной мох, и мало-помалу меня охватило задумчивое настроение. Лисиц я не видела, но во мне запечатлелась природа, среди которой они жили. Наверно, увидеть дикое – всё равно что открыться чему-то нежданному, примерно как в лирике? С этой мыслью я уснула.
На рассвете меня разбудил стук. Глянув в окно, я увидела косулю: она щипала листья с куста смородины, и ветки стучали по стене. Я тихонько вышла на крыльцо и замерла. Прямо передо мной стояла лисица, не замечавшая ни меня, ни косули. Она высматривала птиц на березе.
Это зрелище совершенно меня смутило. Птицы в полете – добыча явно нелегкая, к тому же я полагала, что здешняя лисица крупная, в серых подпалинах. А эта была маленькая, рыжая. Это оказался самец, что опять-таки перевернуло мои представления о лисах, ведь самцы у лисиц обычно крупнее. Если кто и подходит под описание «то, не знаю что», так именно лисицы. Они то немного кошки, то немного собаки и всегда непредсказуемы.
Теперь лисы появлялись и в неурочное время, чтобы успеть накормить все голодные рты. Во второй половине дня я вдруг увидела самочку, которая что-то искала на горе. В ее сосредоточенности угадывался успешный охотник, ведь ее шаги перетекали один в другой, словно она уже приняла в расчет всё ожидание. Нечто похожее я ощутила, когда косуля у дороги прыгнула прямо меж двумя натянутыми проволоками металлической ограды. Пространство, в которое должно было проскочить ее тело, она рассчитала за долю секунды. В дикой жизни каждый миг словно бы вмещал целый мир.
Лисятам предстояло многому научиться, и на свой лад они уже начали обучение. Когда я тихонько пробралась в сарай за отверткой, то услышала, как они, повизгивая, возились с чем-то в норе. Подо мной сообщал о себе совершенно иной образ жизни, тогда как я стояла среди разложенных по порядку инструментов. Там шла игривая проверка возможностей мира.
Столярка с навесом и та стала игровой площадкой, поскольку кой-какие веревки, наверно, использовались в игре «кто кого перетянет», если лисята не хотели просто поглядеть, насколько они длинные. Скоро они осмелели, стали отходить дальше от норы, и однажды вечером я услышала их в подполе под домом. А немного погодя они уже играли прямо под окном.
Сперва их было только двое. Число лисят, как говорят, адаптируется к ожидаемой весной численности полевок, хотя каким образом лисье естество может угадывать такое, выше моего разумения. Но прогноз насчет полевок был, пожалуй, недурен, потому что в конце концов появился и третий лисенок. Сообща они отрабатывали на жуках мышкующий прыжок и обшаривали траву, словно повсюду их ожидали сокровища. Иногда они что-то подталкивали, иногда что-то поедали. Вероятно, червяков. Говорят, лисята быстрее всего растут в сырых местах, где дождевые черви часто выползают на поверхность.
Пасти служили лисятам не только для того, чтобы есть, кусать или цапать друг дружку. Они еще и скалились немного друг на друга, будто хотели что-то сказать, и, наверно, действительно говорили. Полуоткрытая лисья пасть, как и слегка прижатые уши и изогнутый хвост, приглашают к игре.
Иерархия среди них соответствовала их характерам. Тот, что дольше всех пробыл в норе, вероятно, маленькая самочка, ведь лисьи дочки порой остаются при матерях и помогают им с малышами нового помета. Позднее территория семьи может перейти к ним. Теперь же на расстоянии дежурил миниатюрный отец, наблюдая за играми детенышей, пока мамаша добывала еду. Неужели она вправду лучший охотник? В следующий раз я увидела лисье семейство, когда мать решила преподать малышам небольшой урок охоты. Для начала подъем на компостную кучу и спуск с нее, причем дочка следовала за мамой по пятам. Как только лисица останавливалась, малышка подбегала к ней, а если мать оборачивалась, сразу же перекатывалась на спинку. Зато самый самостоятельный лисенок норовил совершать индивидуальные исследовательские походы, поэтому мне было интересно, как пройдет урок.
