Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - [29]
Точь-в-точь как у пчел, усики у муравьев и обоняют, и осязают. Действуя разом, обоняние и осязание создают почти трехмерную сцену – рельефный ландшафт длинных или коротких, плотных или размытых форм. Муравьям без этого не обойтись, потому что они передвигаются на местности, представляющей собой обширную карту запахов. Там есть запахи разных бактерий и грибов, запахи насекомых, каждое из которых может быть охотником или добычей. Зрение также служит подспорьем в ориентировании. Ученые, например, заметили, как пожилой муравей в компании более молодого порой останавливался по дороге, чтобы его неопытный спутник запомнил ориентиры – скажем, маленькие сосновые побеги или тень под кустом.
Облака феромонов, в которых двигаются муравьи, вовсе не пустяковые речевые пузыри комиксов, так что рядом со мной мог происходить обмен весьма важной информацией. Муравьи наверняка описывали хижину по-иному, непривычно для меня. Ведь картину мира формируют именно ощущения. Пока мой взгляд следил за муравьиными караванами на стене, я поняла, до какой степени мой язык определяется зрением и слухом. Он основан на визуальных знаках и слышимых звуках, однако осязательные, вкусовые и обонятельные ощущения способен передать лишь посредством довольно невнятных ассоциаций. Духи´ характеризуют через образы дерзких, элегантных или цветущих женщин, а вина описывают, используя несколько натужные ассоциации – от отточенных карандашей до конюшен.
Муравьям легче. Они различают столько же запахов, сколько их присутствует в наших духáх и винах, а так как им не нужно пользоваться словами-посредниками, у них всё точно. Когда я сравнила свой алфавит с феромоновым языком муравьев, он показался мне несколько сконструированным и абстрактным, – и ведь он в самом деле таков.
Итак, передо мной был ярко выраженный язык ощущений, для меня недоступный. Может быть, только что передние лапки муравьев уловили несколько легких вибраций? Ведь в коленных суставах у них что-то вроде органов слуха. Мне вспомнилась глухая перкуссионистка-виртуоз Эвелин Гленни, которая в концертах выступает босиком, чтобы чувствовать звуковые волны ногами. Сама я, понятно, ничего не воспринимала.
Возможно, настенные караваны привлекал некий вкус. Муравьи здороваются рот в рот, так что одновременно могут поделиться запасом пищи и сообщить, что сумели найти. Называть это щедрое приветствие столкновением, по-моему, неправильно. У меня оно ассоциировалось с зачатком поцелуя. Согласно одной из теорий, изначально матери кормили потомство пережеванной пищей изо рта в рот; из этого способа кормления и развился поцелуй, впоследствии превратившийся в интимное приветствие. Как бы то ни было, муравьиное приветствие стало способом поделиться едой и информацией. В самом деле, у одного вида муравьев это вылилось в символ: они передают информацию о находке пищи, покачивая открытыми челюстями и как бы желая поделиться пищей.
Не трогательно ли, что они здороваются тем же способом, каким кормят потомство? Разве это не говорит об их заботе друг о друге? Иногда они даже пытаются ухаживать за умершими собратьями, пока не почуют запах тления. Тогда умершего спешно уносят прочь, в кучу отходов, расположенную в стороне. Когда один ученый перенес запах трупа на живых муравьев, их тоже быстро утащили вон из гнезда, хотя они оказывали активное сопротивление. Главное, что запах сигнализировал о смерти, ведь в мире муравьев запахи говорят правду.
Тем не менее муравьи способны использовать язык феромонов, чтобы сознательно вводить в заблуждение. Как и мы, они умеют лгать. Эти хитрецы, например, пробираются в чужие жилища и подают сигнал: «Выходите и нападайте!» Когда гнездо в результате пустеет, обманщики без помех крадут личинки, из которых затем выкармливают рабов.
Ложь – противоречащий правилам, но изощренный способ применения языка, ведь она показывает, что, точно зная реакцию других, можно ими манипулировать. Даже когда лгут по эгоистичным причинам, выходят за пределы собственной сферы мышления. Ложь, стало быть, указывает, что муравьи понимают, как могут думать другие особи.
Чем больше я размышляла об элементарном языке муравьев, тем отчетливее видела его многосторонность. Он может указывать дорогу и предостерегать, может информировать о пище и свидетельствовать о тождестве, может вникать в окружающую среду и сообщать о ролях в группе. Вдобавок еще и ложь, и кодирование секретных сведений. Африканские бродячие муравьи в своих опустошительных походах велят авангарду оставлять пахучие следы, извещающие, когда главным силам надо выжидать, выдвигаться или окружать жертву. И словно этого мало, некоторые ученые пришли к выводу, что муравьиный язык может использоваться как своего рода математика. Дело в том, что один из видов муравьев, кажется, комбинирует свой язык с числом пи, чтобы измерять поверхности.
Снаружи лил дождь; сквозь шум капель доносились удары молотка. Один из плотников продолжал обшивать рейками хибарку, где будет спальня моей сестры. Хорошо иной раз послушать его рассуждения об обрешетке, шпунтованных досках и прочих вещах, из которых создавались конкретные комнаты. Я сама порой тоже чередовала свое писательство с разборкой сарая, где прежние хозяева щедро оставили всё, что там хранилось. Инструмент прямо-таки просил, чтобы его рассортировали, ведь каждый имел точное название и назначение. Долота, зубила, стамески, клещи, напильники, дрели, сверла, гвозди и шурупы всех размеров надо было разложить по порядку, после чего я с удовольствием выбрасывала старые электрические провода, банки с высохшей краской и всё прочее, нарушавшее систему. Во мне издавна живет стремление держать суматоху жизни под контролем, и сарай с инструментами как бы заместительно эту тягу удовлетворял.
