Шесть дней Яд-Мордехая - [51]

Она нашла его лежащим на открытом месте. Пока он добирался до убежища, его снова ранило. Он не мог подняться - у него было прострелено легкое.

"Помоги мне, Хавива, я хочу жить!"

Они находились под огнем, но Хавива перевязала его и попыталась тащить к траншее. Он понемногу терял сознание. Подоспевшие санитары унесли его на носилках к доктору Геллеру. Хавива вернулась грустная к своему посту в эвкалиптовой роще; она вынула из полевой сумки кусок марли и вытерла кровь Дани со своих рук. Воды для мытья не было.

Примерно через час после того, как отбили первую атаку, ветер был все еще переменчив, и египтяне не могли снова применить дымовую завесу. При второй атаке на пост 1 перед пехотой шли броневики; они вели непрерывный огонь из пулеметов.

На наблюдательном пункте в это время находились двое - Севек и Сема, прибывший в кибуц всего лишь два года назад. Тем не менее, многие члены кибуца его хорошо знали. Вместе с ними он принимал участие в халуцианском движении в Польше, а одно время занимал в трудовом лагере важный пост руководителя работ. Почти все годы войны он провел в гетто в Ченстохове, где помогал организовать подпольные группы для борьбы с нацистами. Когда гетто уже было почти опустошено в результате "акций", во время которых людей отправляли в их последний путь к газовым камерам Аушвица, ему удалось бежать и присоединиться к группе еврейских партизан, действовавших в окрестных лесах.

Один из броневиков направил весь свой огонь на наблюдательный пункт. Пули грохотали по гофрированным стальным листам крыши; они ложились все ближе и ближе к амбразурам.

"Ложись!" - крикнул Севек и бросился на пол. Сема упал вместе с ним - он был мертв.

"Его смерть совсем на меня не подействовала, - говорил мне Севек через двенадцать лет. - Казалось совершенно ясным, что так и должно было случиться. Это произошло бы и со мной, если бы я вовремя не упал. Я тогда хладнокровно подумал, что теперь моя очередь. Не странно ли это? - ведь я любил Сему. Но мои чувства притупились. Я почувствовал себя равнодушным, онемевшим, мертвым".

Обстрел немного утих, и Севек выполз из наблюдательного пункта. Пост 2 вел минометный огонь по броневикам, заставляя их поворачивать назад. Вслед за ними и египетская пехота также обратилась в бегство. Вторая волна наступления была отбита.

В послеобеденное время Менахема послали с раненным товарищем к доктору Геллеру. Здесь он узнал, что Дани умер. С тех пор, как Дани ранили и он покинул траншею, о нем не было никаких известий. Менахема потрясла смерть этого отважного молодого воина; он не думал, что его рана столь опасна. Печальный и потерянный зашел он в одно из женских убежищ и вытянулся на нарах во весь свой рост, впервые за два дня позволив телу по-настоящему отдохнуть. К нему подошла одна из женщин. Не то, чтобы они были особенно дружны, нет просто одна из женщин кибуца. Она принесла намоченную водой тряпку и, не сказав ни слова, начала стирать копоть с его лица. Она провела прохладной тряпкой по лбу, стерла остатки грязи с лица и вычистила большие отопыренные уши. Менахем был благодарен ей за эту заботу.

"Не можешь ли ты мне и рот почистить? - спросил он. - У меня такое чувство, будто его закупорило грязью".

Она засунула ему пальцы в рот и ногтями стала выскребать песок из зубов. Затем дала немного воды прополоскать рот. После этих процедур она опять уложила его.

"Ну как, теперь лучше?" - спросила она. И, не дожидаясь ответа, наклонилась, чтобы поцеловать его.

И грубые нары показались Менахему роскошным ложем. Здесь, в стенах убежища, он чувствовал себя в безопасности; даже вонючий воздух казался вполне сносным. Удивление, вызванное неожиданным поцелуем женщины, сменилось приятным чувством уюта и тепла. "Как бы мы выдержали все это без женской помощи?" сказал он про себя. Его измученное тело расслабилось, и он погрузился в глубокий сон.

В штабе радист Шамай внимательно прислушивался к сообщениям, передаваемым с разведывательного самолета египетскому командованию. Он хорошо знал арабский.

"Они говорят, что на постах 1 и 2 до начала атак было не более пятнадцати человек, - докладывал он командирам, проводившим короткое совещание в убежище. - Они говорят, что спустятся ниже, чтобы еще раз сделать подсчет".

"И при каждой атаке мы уничтожали по половине роты", - ликовал Тувия.

"Но мы потеряли почти треть наших людей, - угрюмо заметил Алекс. - Не первые атаки решат нашу судьбу, а последние".

"Их солдаты деморализованы. Они не смогут послать тех же людей в следующую атаку. Я уверен в этом, - сказал Тувия. - А если они сунутся, мы уничтожим весь полк. Они долго так не выдержат".

"Нам необходимо подкрепление и оружие", - сказал Алекс. С этим Тувия согласился, и они продиктовали Шамаю донесение:

13.55. Отбиты две атаки пехоты. У нас есть потери. Посты разрушены. Мы нуждаемся в подкреплении, оружии и боеприпасах.

Тут какое-то изменение произошло в звучании "оркестра", рев которого все время служил фоном для их беседы. Обстрел продолжался, но стал тише.

"Они опять наступают!" - закричал Тувия и бросился из убежища.