Шесть дней Яд-Мордехая - [50]

С наступлением дня женщин и девушек, прятавшихся в убежище, охватила апатия. Было забыто то чувство облегчения, которое они испытали прошлым вечером, - их тогда вызвали из укрытия, чтобы помочь разносить еду по траншеям, и они, наконец-то, почувствовали себя участниками общего дела. Теперь казалось, что такой вечер больше никогда не повторится. Они стояли в углу, прижавшись друг к другу, или лежали в тесноте на узких нарах. Воздух был удушливый. К невыносимой жаре, которую принес хамсин, добавилось еще тепло от тридцати разгоряченных человеческих тел. Пот лился с них градом, вся одежда промокла. Они пытались спать или просто лежали в полубессознательном состоянии. Они старались ни о чем не думать и ничего не чувствовать. Они забыли, что надо есть. Даже стрельба не могла вывести их из этого состояния депрессии. Им больше ничего не оставалось - только терпеть свои страдания.

И вдруг все это кончилось. Кто-то запел. Другие присоединились. Сначала они пели песни той страны, из которой приехали - все они были из Польши. Потом спели несколько песен на иврите. Одну из них они все повторяли и повторяли:

"Мы пришли в страну свою, Мы пришли в страну свою, Мы пришли в страну свою, Пахали мы и сеяли, Пахали мы и сеяли, Но жать еще не начали, Нет, жать еще не начали."

Одной из загадок сражения при Яд-Мордехае является тот факт, что, несмотря на интенсивный артиллерийский огонь, египтянам так и не удалось разрушить заграждения из колючей проволоки перед постами. В рапорте, попавшем в руки евреев, египетский офицер отмечал, что причиной этой неудачи была нехватка бангалорских торпед (Длинная труба, наполненная взрывчаткой. Выстреливает от запала или электрической искры; используется для разрушения укреплений и проволочных заграждений.). Как бы там ни было, египтяне прилагали большие усилия, чтобы справиться с проволокой вручную.

Пока защитники были заняты отражением первой атаки этого дня, группа из пятнадцати египтян обошла подножье небольшого холма. Под прикрытием дымовой завесы египетские солдаты начали перерезать проволоку у главных ворот. Если бы им удалось проложить себе путь с этой стороны, они, возможно, добрались бы до траншей и напали на пост 1 с тыла. Но их обнаружили, как только дым рассеялся. Тувия направил несколько человек, в том числе пулеметный расчет, в нижнюю часть траншеи, откуда можно было открыть прямой огонь по египтянам. Однако, как только началась стрельба, броневики, стоящие у дота, открыли ответный огонь из пулеметов. Защитники оказались в очень опасном положении; да и траншея была недостаточно глубокой в этом месте. Дот, который вчера был для них главным опорным пунктом, сегодня угрожал их жизни. Дани стоял на самой высокой точке в траншее, ближе всех к посту 1. То был красивый юноша с большими карими глазами на овальном лице, густыми черными волосами и пухлыми губами. В свои двадцать лет он уже был ветераном Пальмаха. Он свободно владел арабским, так как родился в Дамаске, и поэтому его часто засылали с опаснейшими разведывательными заданиями на арабскую территорию. Под ним, здесь, в траншее стоял Менахем - один из защитников дота, который так и не нашел в себе сил пристрелить приползшего к ним пса. Еще ниже расположились Тувия и Шимон с "браунингом". Под ними заняли позиции Наум и Беня, одни из первых кибуцников, оба вооруженные пулеметами системы "стен". "Внимание! Ложись!" - кричал Тувия. Но не могли же они заботиться теперь о своей безопасности, когда надо было во что бы то ни стало помешать египтянам перерезать колючую проволоку! И они поднимались во весь рост, стреляли, ложились опять. Пулеметная очередь из дота накрыла траншею.

"Меня ранило, не могу шевельнуть рукой!" - крикнул Дани. "Есть у кого-нибудь бинт?" - спросил Тувия. Беня повернул голову в сторону дота, чтобы достать бинт из кармана рубашки. В этот миг пуля разбила ему лоб, и он упал на спину. В то же мгновение коротко вскрикнул Наум. Они упали одновременно. У Бени был задет череп. Наума убило на месте. Шимон подхватил его, когда он падал, и успел услышать его предсмертный вздох. Он осторожно положил его на землю и вернулся к пулемету.

Беня с трудом поднялся на ноги; кровь залила его лицо. Локтем он вытер ее и попытался стрелять из своего "стена".

Тувия потянул его вниз, в траншею, и перевязал лоб.

Однако египетские солдаты уже уползали обратно; они отступили в томатное поле и скрылись из виду в картофельной ботве, которая в этом году выросла необычно высокой. Половина этой группы погибла и осталась лежать у проволочного ограждения. Опасность прорыва была предотвращена благодаря последним залпам защитников.

Дани ранило в локоть; из-за этой раны была парализована вся рука. Когда Тувия бинтовал ее. Дани сказал: "Ты веди Беню к доктору. Я могу идти сам. Я пойду за тобой". Но когда он так и не явился в убежище, Тувия послал Хавиву искать его. Хавива встретилась с ним всего лишь пару часов тому назад. Пробегая мимо по траншее, он нечаянно обдал ее песком. "Что же я наделал! воскликнул он. - Ну и осел же я!" Она засмеялась и сказала: "Нагнись хоть немного, Дани. Ты такой высокий, что египтяне могут увидеть тебя за милю". Теперь, когда она бежала по траншеям, ей вспомнилась эта встреча.