Шесть черных свечей - [12]
Что касается меня и остальных детей, то ничего страшнее мы в жизни своей не видели.
Когда Кэролайн исполнилось шестнадцать, она однажды явилась домой веселая-развеселая.
— Я еду в Глазго на собеседование! — закричала она.
Хотя к тому времени Коутбридж уже практически слился с Глазго и являл собой нищую и небезопасную дыру, тем не менее считалось, что Глазго — это большой и страшный город, пристанище уличных банд и хулиганов с опасными бритвами в карманах. На самом-то деле Коутбридж по бедности и запустению был едва ли не хуже Глазго. И хотя там хорошо, где нас нет, в этом «там» всегда таится неведомая угроза и поджидают неизвестные осложнения. Психика любого иммигранта отдает шизофренией. Легко догадаться, что новость совсем не обрадовала матушку.
— Одна ты в Глазго не поедешь, на тебя еще кто-нибудь нападет. Я тебе никогда не разрешу ехать в Глазго одной, — выпалила матушка и достала сигареты, чтобы потянуть время.
Но Кэролайн всегда была в полной готовности. Она заранее прокрутила разговор с матушкой у себя в голове и знала, что сказать.
— Мари Фергюс поедет со мной.
Матушка глядела на Кэролайн. В памяти у нее бешено вертелись ужасы, которые она слышала про Глазго. Она хотела как-нибудь передать свой страх Кэролайн. Но тот, кто придумает средство для этого, может спокойно разливать его по бутылкам и продавать всем матерям на свете. «Средство для внушения страха Вашим детям по Вашему желанию», 200 фунтов за бутылочку. А если подумать, как это все потом разрастется, поймешь, почему такое в принципе невозможно. Ведь мир-то съежится. Жажда приключений будет сворачиваться и сворачиваться, пока не сойдет на нет. Слезы матерей перейдут к дочерям, и человеческие сообщества погрязнут в местничестве и нетерпимости. Так что правильно, что Кэролайн не почувствовала матушкиных ужасов и страхов. Зато она постаралась воспользоваться минутой колебания.
— Мы сядем в автобус в Милл-Бре, а потом вернемся прямо домой, — взмолилась она.
— Ну не знаю, девочка.
— Послушай, это прекрасная работа. Буду работать в офисе.
Поехать ей матушка в конце концов разрешила, и Кэролайн направилась в агентство по найму, адрес которого видела в рекламе. Должность, которую она хотела, уже была занята, но оказалось, что для Кэролайн есть вакансия в самом агентстве. Из Глазго Кэролайн вернулась с работой. Ей всегда везло на работу, всегда везло на деньги и всегда везло на любовь, пока на пути не оказалась Стейси Грейси.
Когда Кэролайн вернулась домой и сообщила, что нашла работу, все были вне себя от радости. Из всех, кого мы знали (кроме папы), Кэролайн единственная нашла работу. Сама мысль о том, что кто-то из нас будет работать в офисе, казалась чудом. Самое большее, на что можно было рассчитывать с нашей ирландско-католической фамилией, это стоять у станка на заводе «Мадеркейр» или у Маккиннонов. Но выражение матушкиного лица по-прежнему было осуждающим.
— О господи, — говорила она, — прямо не знаю, что делать, как же ты будешь мотаться в Глазго и обратно.
Во всяком случае, Кэролайн работу получила и достигла немалых успехов. В связи с этой работой она встретила Бобби. А к добру это было или не к добру, только время может показать.
Прошло немало лет, прежде чем Бобби появился на горизонте. Он как раз искал работу. Сам он был из Эйра, а работу хотел найти в Глазго. Вакансии для него не было, зато Кэролайн понравились его карие глаза и кудрявые волосы. И еще акцент. Некоторые слова он выговаривал совсем не так, как мы, — «мшина» вместо «машина», «крова» вместо «корова». Когда поступали сведения о найме, Кэролайн откладывала для Бобби свеженькие заявки. В конце концов он назначил ей свидание.
К тому времени у Кэролайн появилась машина и кое-какие сбережения. Двадцатку она давала на хозяйство, что приносило ей некоторые привилегии. Так, мальчики теснились в одной комнате, Девочки в другой, а у Кэролайн имелось свое собственное помещение.
Чтобы повидаться с Бобби, Кэролайн стала то и дело мотаться в Эйр. Иногда она оставалась там на ночь, но матушка с папой ничего не говорили.
В тот вечер нас навестила Старая Мэри, и соседки попросили ее погадать на чаинках. Наши чашки были составлены у раковины, и Старая Мэри взяла одну из них по ошибке, думая, что это чашка миссис Галлахер. Чаинки во всех прочих чашках не сказали ей ничего особенного, но в этой! Старая Мэри прямо зашаталась, когда заглянула в эту чашку. Там было убийство.
— В этой чашке безумие и убийство, — сказала она и взглянула миссис Галлахер прямо в глаза. — Берегись шоссе и цепочки огней. Вижу дождь и тьму. Вижу погоню. Тут еще замешан маленький ребенок, — добавила Старая Мэри, — младенец.
Миссис Галлахер была потрясена. Она взяла у Старой Мэри чашку и как следует рассмотрела ее.
— Это не моя чашка, — сказала она, — я пью с молоком.
Старая Мэри смотрела на чашку, в которой были остатки черного чая. Чья же она? Все женщины прижимали свои чашки к груди. Не хватало еще, чтобы такое плохое предсказание коснулось их. И тут Старая Мэри заметила след губной помады на ободке чашки.
Взяв с соседок причитающуюся ей мзду, Старая Мэри выпроводила их. Миссис Галлахер платить отказалась, уж больно великого страха натерпелась. Когда все дамы ушли, было поздно и все дети уже отправились спать. Старая Мэри пробралась в комнату к Кэролайн и наклонилась поближе к ее губам. В лунном свете видно было, что у Кэролайн на губах помада. Нужды сравнивать помаду со следами на чашке не было — в то время дамы красили губы только в особых случаях. Как правило, когда отправлялись на свадьбу или поминки.
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.