Шеридан - [80]

Каким бы широким ни казался круг вопросов, в связи с которыми против Хейстингса выдвигались обвинения по импичменту, они лежали на периферии обширной сферы общественно полезной административной деятельности губернатора. Самые выдающиеся его достижения оказались вне поля зрения. А ведь он насадил порядок там, где царил хаос; очистил авгиевы конюшни аппарата управления Бенгалом; успешно боролся с наиболее вопиющими злоупотреблениями, чинимыми этой администрацией; наконец, предотвратил крах британского правления в Индии. Он взял на себя нелегкий труд разъяснить служащим компании, что их задача состоит не только в том, чтобы торговать, сражаться, ни тем более грабить, но и в том, чтобы управлять.

Когда в июне 1785 года Хейстингс прибыл в Англию, во всех землях, находившихся под его управлением, царили мир и спокойствие. Спасение Индии для британского господства служило своего рода компенсацией за все внешнеполитические катастрофы последних лет. При всем том Хейстингс вернулся без состояния из страны, где большинство наживалось на грабеже. Он не принадлежал к числу сребролюбцев, которые «усердно трясли индийскую смоковницу». Лорд Корнуоллис, приступивший к управлению Индией в начале 1786 года, правил ею, опираясь на административные основы, заложенные отозванным правителем.

Но не подлежит сомнению и то, что, ведя отчаянную борьбу за верховенство Англии, Хейстингс не гнушался таких распространенных на Востоке методов, как поборы и вымогательство. Компания постоянно настаивала на том, чтобы Хейстингс пополнял ее казну, и он делал это. Принимались и тайные взятки, которые каким-то ловким способом проводились через счета компании. В общем, Востоком управляли на основе критериев, отличных от критериев Запада.

Среди выдвинутых против Хейстингса обвинений главными были три следующих. Во-первых, он предоставил британские войска в распоряжение союзного Англии наваба[62] княжества Ауд, с тем чтобы дать ему возможность покорить племя рохиллов, обитавшее у северных границ владений наваба и совершавшее разбойничьи набеги на Ауд. Во-вторых, он наложил огромный штраф (500 тысяч фунтов стерлингов) на вассального князя, раджу Бенареса, который был повинен в неуплате дани (50 тысяч фунтов стерлингов) во время войны с султаном Типу. В-третьих, он позволил навабу Ауда (обещавшему внести свой вклад на покрытие расходов в связи с этой войной) ограбить — ради получения требуемых денег — свою родную мать и бабку, хотя обе эти бегумы[63] были взяты ранее под британское покровительство.

С самого начала Хейстингс ведет себя неразумно. Он допускает, чтобы его представитель майор Скотт чрезмерно углубился в детали; считает ниже своего достоинства ссылаться, защищаясь, на собственные заслуги; презрительно третирует своих врагов и навлекает на себя их яростный гнев. Защитники Индии добиваются создания лучшей системы правления, но система эта непонятна человеку, которому приходилось сразу же, на месте, принимать решения, определявшие судьбы миллионов людей, поскольку громадные расстояния исключали скорую связь. Еще более непримиримо относились защитники Индии к меркантильным стандартам Леденхолл-стрит[64], являвшимся, как постоянно вдалбливали губернатору в голову, главным источником денег.

Все это Шеридану хорошо известно, но он, как и прочие его коллеги, отбрасывает эти соображения в сторону. Его соблазняет возможность блеснуть. Он честолюбив, а тут ему представился неповторимый случай проявить все свои способности: красноречие, иронию, умение представить факты в драматической форме и, кроме того, хорошее знание предмета, о котором мало кто подозревал. Не для того он вступил на политическое поприще, чтобы играть вторую, третью или пятнадцатую скрипку в качестве помощника заместителя министра либо помощника руководителя оппозиционной партии. Он чувствует в себе призвание и, ей-богу, еще покажет себя в полном блеске! К тому же появился дополнительный стимул выйти на авансцену. Питт переменил фронт на сто восемьдесят градусов и голосует против Хейстингса, придя к убеждению, что он не может по совести защищать Хейстингса и тем самым связывать свое собственное правление с деспотическими актами, которыми ознаменовалась административная деятельность губернатора.

Шеридан пощадил бы Хейстингса, если бы мог это себе позволить. Ведь он постоянно ратует за средний курс, считая компромисс венцом политической мудрости. Но тут он подпал под влияние Берка. В представлении Берка Хейстингс не человек, а исчадие ада, злой дух, разоривший Бенгал и отколовший от Англии Америку. Всю Беркову теорию управления можно суммировать в одной фразе: «Обман, несправедливость, угнетение, казнокрадство, порожденные в Индии, суть преступления того же рода, семьи и племени, что и те, которые рождены и взращены в Англии».

7 февраля 1787 года палата общин собирается на заседание в качестве комитета полного состава под председательством мистера Сент-Джона. В полночь, в присутствии более пятисот членов парламента, слово берет Шеридан. Шесть часов подряд парламентарии как зачарованные слушают его речь; он говорит очень быстро, но удивительно четко, под конец у него садится голос, и он заканчивает свое выступление шепотом. Когда он умолкает присутствующие — члены палаты общин, лорды, публика — впервые в истории парламента устраивают бурную овацию, снова и снова разражаясь громкими рукоплесканиями. Друзья протискиваются к Шеридану и бросаются ему на шею. Берк заявляет, что красноречие, аргументация и остроумие этого выступления произвели удивительное впечатление, не имеющее себе равных. Фокс говорит: «Все, что я когда-либо слышал; все, что я когда-либо читал, при сравнении с этой речью тускнеет, теряет значение и улетучивается, как туман в лучах солнца». Питт признает, что Шеридан превзошел в красноречии всех ораторов древности и современности. Слушая речь Шеридана, сэр Гилберт Эллиот много раз чувствовал, как горло ему сдавливают рыдания, а после не мог заснуть от волнения. Прослезился даже бесстрастный Дадли Лонг. Речь Шеридана побудила мистера Стэнхоупа в корне изменить свои взгляды и поколебала убеждения мистера Монтегю. Она так потрясла мистера Уилберфорса, мистера Мартина и других, что они потребовали закрытия заседания, с тем чтобы получить возможность собраться с мыслями перед голосованием. Действие речи было подобно легкому опьянению, против которого никто не мог устоять.