Шеридан - [105]

Некоторое время спустя король и королева присутствуют в Друри-Лейне на представлении «Школы злословия», показываемой по просьбе королевской четы. Когда Шеридан провожает их величества к карете, король говорит ему: «Мне очень нравится ваша комедия «Школа злословия», но еще больше мне нравится другая ваша пьеса — «Соперники»; это моя любимая вещь, и я всегда буду питать к ней слабость».

В марте 1801 года монарх заболевает и, поправившись, принимается с живейшим интересом допытываться, кто и что говорил о его болезни в стенах парламента. Доктор Уиллис без утайки рассказывает ему, что произошло. «Только один член палаты общин выдвинул предложение о проведении расследования относительно состояния здоровья Вашего Величества, но тут встал Шеридан и самым благородным образом выступил против такого расследования, в самых похвальных выражениях отозвавшись о Вашем Величестве». Выслушав это, король замечает: «Шеридан, как это ни странно, относится ко мне с личной симпатией с тех самых пор, как Хэдфилд покушался на меня в театре».

3

 Между тем денежные дела Друри-Лейна все больше запутываются, и даже успех «Писарро» не может поправить их. В 1802 году Шеридан столкнулся с конкуренцией со стороны недавно созданных домашних театров. Группа актеров-любителей, людей из высшего света, образовала театральное общество Пик-Ник, ставившее целью, как это явствует из самого названия, приятно развлекать публику.

В программу развлечений входили фарсы, бурлески, феерии и маскарады-ридотто с музыкой и танцами, причем расходы по устройству этих увеселений распределялись между членами общества по жребию: каждый тянул билетик из шелкового мешка. Широко распространилось мнение, будто деятельность общества Пик- Ник каким-то образом подрывает общественную нравственность, и ему крепко досталось от памфлетистов. Профессиональные актеры относились к этим домашним спектаклям с ревнивой подозрительностью, боясь лишиться расположения и поддержки аристократии. Однако в конце концов театральное общество Пик-Пик, осыпаемое градом насмешек и оскорблений, прекратило свое существование, и Друри-Лейн избавился от конкуренции.

Но передышка оказалась кратковременной. В том же 1802 году банкирский дом Грабб и Хэммерсли, через посредство которого Друри-Лейн осуществлял свои финансовые операции, подал в канцлерский суд исковое заявление, оспаривающее право исполнителей на первоочередное удовлетворение их претензий из денежной выручки театра. Игра миссис Сиддонс в роли леди Макбет не привлекала в театр столько людей, сколько собралось в зале суда, чтобы послушать Шеридана, выступившего в роли адвоката-ответчика. Шеридан произнес двухчасовую защитительную речь. Лорд-канцлер Элдон решил дело в его пользу, но, сказав много похвальных слов по адресу Шеридана, он процитировал под конец заключительные строки джонсоновского «Жизнеописания Севиджа»: «...беспечность и беспорядочность, став укоренившейся привычкой, приводят к тому, что знание оказывается бесполезным, остроумие — нелепым, а гений — достойным презрения».

«Мне подумалось тогда, — говорил впоследствии Келли, — что не следовало бы приводить эту цитату и что, пожалуй, жестоко всякий раз говорить людям горькую правду».

Время от времени Шеридан предпринимает нерешительные попытки привести дела театра в порядок. Так, он сокращает собственное жалованье и призывает на помощь своего одаренного сына Тома. Тот работает не покладая рук, пунктуально является на все деловые свидания, но приход в театр второго Шеридана, конечно, не может служить достаточной компенсацией за потерю Кембла, который, после того как он сложил с себя режиссерские полномочия в 1796 году и вновь принял их на себя в 1800 году, окончательно и бесповоротно уходит из Друри-Лейна в 1802 году, не поладив с Шериданом в вопросе об условиях приобретения им, Кемблом, четвертой доли театрального пая. Лишившись этого знаменитого актера, руководство театра вынуждено прибегнуть к таким спасительным средствам, как постановка пьес вроде «Каравана» Фредерика Рейнолдса (с настоящей водой, настоящей собакой, настоящим падением в воду и спасением утопающего) и эксплуатация рано развившихся талантов чудо-ребенка Бетти.

Во время представления «Каравана» один из актеров говорит Шеридану: «Болезнь никого не щадит, и ведь надо же такому случиться...»

— Что случилось?

— Я совсем расхворался и после сегодняшнего спектакля играть не смогу.

— Ах, это вы заболели? — с облегчением восклицает Шеридан. — Ну, любезный, и нагнали вы на меня страху: мне показалось, что вы собираетесь сообщить о болезни собаки!

Однажды Шеридан вбегает в «зеленую комнату» со словами: «Где же мой спаситель?» Перед ним со скромным видом предстает драматург Рейнолдс. «Да я не вас имел в виду, а пса!»

1 декабря 1804 года. Ковент-Гарден. С раннего утра на Боу-стрит и площади у рынка толпится народ. К часу у дверей театра выстраивается длинная очередь; еще до наступления вечера очередь, образовавшая сомкнутую, непроницаемую колонну, вытягивается вдоль всей Боу-стрит и загибается на Друри-Лейн. По мере приближения момента открытия стоящие сзади все сильнее напирают на передних, начинается давка, раздаются крики, кое-кто теряет сознание. Ввиду неимоверной толчеи приходится вызвать отряд солдат, чтобы он навел порядок у театрального подъезда. После этого публику начинают пускать внутрь, и за несколько минут зрительный зал заполняется до отказа. Но публика все продолжает прибывать. Партер представляет собой сплошное море голов. Так же как и во время премьеры «Вортигерна», многие джентльмены платят за места в ложах, затем первыми врываются в театр и, спрыгнув с балконов первого яруса, захватывают места в партере. Все фойе и проходы битком забиты людьми, готовыми заплатить какие угодно деньги за возможность хоть одним глазком посмотреть на сцену. От духоты и давки двум десяткам людей становится дурно, и их затаскивают из партера в ложи, как утопающих из моря в лодки, а оттуда переправляют в фойе. Джентльменов, стиснутых со всех сторон и задыхающихся в спертом воздухе, спасают от обморока жены, которые беспрерывно обмахивают их веерами. Еще несколько человек воздевают руки, словно бы моля о милосердии и пощаде. (Благодаря такому наплыву публики, переполнившей соседний театр, Друри-Лейн, у которого в тот вечер была очень слабая программа, собрал на 300 с лишним фунтов стерлингов больше, чем ожидалось.)