Шепоты старой усадьбы - [71]

— Я все сделала правильно! — стояла полоумная на своем. — Дошли слухи, что он хотел Алину лишить родительских прав. Ей-то на ребенка в сущности было наплевать, рюмка водки — ее ребенок. А я бы как своего внучка видела? Она — не мать, стало быть, и я — не бабка.

— А ты бабка? — внезапно перешел Смирнов на «ты». Впрочем, я видела в этом не желание сблизиться с человеком — отнюдь, а желание его принизить. Ведь «вы» — это признак уважения. — Не верю я тебе. На наследство ты рассчитывала. Внук маленький, мать пьет, все бабки твои. Не ожидала только, что получишь так мало. Чиновники не дураки и знают, как бабло свое прятать. — Марианна поджала губы, но протестовать не посмела. — Что ты наделала? Внука в убийцу превратила. Да не просто кого-то убить заставила, а собственного отца! Вот вломил бы те, честно! — Он продемонстрировал свой кулак. — Да тут барышня стоит рядом, которая пока на меня с восхищением смотрит, не хочу подводить ее доверие. Да и дочке твоей видеть это ни к чему.

— Я ей не дочь! — завопила снова Алина, подняв на него лицо. — Она мне никто теперь! Я ненавидела собственного сына за то, что он убил моего мужа! Я всегда любила Кирилла, я верила, что он вернется ко мне!

— Идиотка! — выкрикнула Марианна Сергеевна. — Плевал он на тебя всегда! При первой же возможности к другой юбке переметнулся! И прав родительских тебя лишить хотел!

— Ложь! — Алина все-таки накинулась на мать с кулаками.

Смотреть на это было так невыносимо, что я резко бросилась к выходу.

Уже на улице, подняв лицо к чистому голубому небу, чувствуя, как оно меня понемногу очищает, тихо произнесла:

— Что мы будем делать?

— А что мы можем? В сущности состава преступления нет. Если только она сама явится с повинной. Но лично я в этом сомневаюсь. Баба эта — человек прагматичный. Такие обычно собой не жертвуют во славу совести и морального долга.

— Что ж. Бог накажет.

Он презрительно хмыкнул.

— Ты веришь в это?

Я опустила голову и перевела свой взор на Андрея.

— Да. Конечно.

— И ты туда же. Умная баба и веришь в сказки. Нет никакого бога.

— Есть. И ум здесь ни при чем. Духовное развитие и интеллектуальное развитие никак не пересекаются. Есть внутри что-то такое, что знает больше, чем знает мозг. Жизнь мозга ограничивается земными годами, а знания души безграничны, поэтому духовное превыше ментального, понимаешь?

— Ох… Идем, духовная ты моя. Малец заждался, поди.

* * *

С тяжелым сердцем мы вернулись в усадьбу. Лишь только увидев вопросительное выражение Толиного лица, я сразу поняла, что не смогу это рассказать, и удалилась в дамскую комнату. Там я пустила воду в раковину и начала смотреть на нее, продолжая очищаться. Я никогда не задавалась вопросом, какой термин применяют эзотерики в таких случаях. Сбрасываю эмоциональное напряжение? Это скорее для психологов. Может, заряжаюсь, наоборот? Точнее, восстанавливаюсь. Так или иначе, но вид огня, текущей воды и чистого неба давно уже служит мне лучшим лекарством от гнетущей тоски.

Мудрый Смирнов понял, отчего я бросилась в туалет, едва переступив порог, и рассказал все Толику сам. Хотя… Может, я опять приписываю лучшие качества понравившемуся человеку? Может, он думал, что девушка просто побежала в санузел по зову природы, а рассказал все, потому что самому не терпелось поделиться полученной информацией? Как понять, когда человек тебя чувствует, а когда делает что-то, просто потому что сам делает что-то?..

— Я думаю, все равно стоит рассказать ментам, — говорил Толя, когда я появилась в холле и прилегла на разобранную раскладушку. — Что, если это она убила бомжиху под мостом? Та грозилась рассказать правду, ну и…

Смирнов пожал могучими плечами:

— Даже и не знаю, нас-то она не пыталась убить. Напротив, смиренно готовилась надеть наручники, которых у меня с собой даже не было. Предполагаю, что она воспользовалась бы веревкой, попросив меня затянуть узел на руках потуже. А то как же? Арестовали — так арестовали.

— Слушай, ну убивать вас двоих в собственном доме да еще и на глазах у вернувшейся дочери вроде бы не то же самое, что выследить какую-то морально разложившуюся бабу. Тем более ты все-таки представитель закона, не говоря уже о внушительных внешних данных. Я думаю, и у более матерого убийцы не возникло бы и тени мысли покончить с вами в такой ситуации.

— Дело говоришь, Толян… Ох и не люблю я общаться с операми. Но принимать решение Аньке. Анька, что скажешь? — он бросил взор своих холодных серых глаз на меня лежащую. В глазах появилось сочувствие. — Что, так близко к сердцу приняла историю? А я говорил, не суйся в это приключение. Мало нам призрака, разгуливающего ночами по усадьбе.

— Так ведь маленький мальчик… — с трудом шевеля языком, поясняла я на мой взгляд очевидные вещи. — Убили на наших глазах…

— Слушай, Толян, налей-ка нашей красавице корвалолчику, что-то она неважная какая-то.

— Корвалола нету у меня. Но в аптечке был валидол.

— Да не надо мне ничего! — воспротивилась я. — Дайте полежать спокойно, сейчас пройдет. Это не сердце, это просто грусть.

— Ну налей ей кофейку тогда, — не оставлял попыток Андрей влить в меня хоть какое-то пойло и почувствовать себя врачом-спасителем. — Чтоб взбодрилась.