Шепоты старой усадьбы - [70]

В следующий миг память отозвалась на эти мысли грубым, пропитым голосом из трубки: «Мать должна знать правду». Мать! Ведь это слово задело меня тогда не просто так. Почему не «семья», «мать и бабушка», «близкие» и так далее? А потому, что разговор шел как раз таки про бабушку!

Я ахнула, ведь этот вывод был на поверхности, но почему-то реплика бомжихи не казалась тогда настолько важной, да еще и Толик: «не помнит, что звонила», «забухала», «лежит в отключке» и прочее.

Я вернулась в настоящее, здесь, впрочем, ничего пока не изменилось. Андрей продолжал наседать на женщину, обвиняя ее в страшных преступлениях.

— Что?.. Что?.. — не то отвечала, не то всхлипывала она.

— Нам известно, что ребенку крутили целыми днями этот добрый мультик, особенно серию, где бензином поливают и поджигают. Что, зазомбировала собственного внука, чтобы отомстить зятьку, который ушел к молоденькой красивой няньке, да? Сделала его убийцей?

— Я не… Я не… — женщина стала заикаться и как-то странно коситься на коридор. Сбежать, что ли, хочет? Куда ж она уйдет из собственного дома? Однако поведение женщины было каким-то странным. Напускным, я бы сказала. Мне кажется, невиновный человек так бы себя не повел. А она словно репетировала сцену, где за ней приходят и надевают наручники, но по прошествии лет слова и действия немного подзабылись.

Какой-то звук из коридора заставил-таки меня посмотреть туда. Оказалось, что это Алина вернулась от соседки и слышала последнюю реплику Смирнова, от ужаса у нее разжались пальцы, и бидон, плохо закрытый, теперь катался по полу, выплескивая белое содержимое на грязный половик. Дальше, возле самой двери, молоко сливалось с солью в одну неприятную белую массу.

— Что вы сказали, я не поняла?! — не прокричала, а как-то проревела она. Затем пантерой просто-таки впрыгнула в зал и вцепилась Андрею в воротник рубашки. — Повторите, что вы сказали?!

— Оставь его! Оставь его! — завопила Марианна. Я приложила ладони к ушам: так сильно надоели крики и вообще весь этот негативный шум. Мне казалось, еще чуть-чуть, и я сама закричу. Но ладони не стану убирать, чтобы не слышать саму себя.

Майор проявил недюжинную стойкость. Он не надавал Алине по щекам и не старался ее отпихивать. Впрочем, что значит «старался»? Ему особых усилий бы не потребовалось, чтобы Алина улетела метров на пять. К сожалению для нее, пяти метров здесь не имеется, так что она бы просто шваркнулась со всей мощи затылком о стену. Скорее всего, именно такими соображениями руководствовался Андрей Васильевич, не трогая девушку.

Она сама отстала от него и повернулась уже к матери.

— Я не понимаю… Мама, объясни, что происходит?

— Заберут меня сейчас… Что уж теперь… — махнула она рукой. Видимо, интеллектуальный уровень пенсионерки Смирнов все же перехвалил. Диск с мультиком является уликой, по ее мнению? Да еще и такой веской, чтобы ее запереть в СИЗО? Особенно по уголовному делу, которое отсутствует как таковое, так как было записано несчастным случаем. — Научила я Витеньку…

— Чему?! Мама, говори же!

Я поняла, что они так будут долго кричать, поэтому прояснила ситуацию сама:

— Алина, помнишь, я спрашивала тебя о мультике? Способ, которым четырехлетний Витя убил своего отца, подробно изложен в мультфильме, которым его пичкала твоя мать. Специально. Чтобы совершить удаленное убийство руками ребенка.

— Нет! Нет!!! — заорала она и кинулась уже на мать с кулаками.

— Вмешайся уже, ради Бога! — взмолилась я, потому что каждый новый крик уже лезвием резал мое сердце, а барабанные перепонки набухали, будто готовились лопнуть.

Андрей растащил их по углам. Затем я спросила Марианну:

— Снотворное — ваших рук дело?

Та кивнула. Не глядя ни на кого, пробормотала таким же тоном, каким читала свои молитвы:

— Я сказала Витеньке, что это лекарство для папы, но он слишком упрямый, чтобы самому пить его.

Я сморщилась. Как она может называть несчастного внука «Витенькой», когда она его просто использовала? Она хоть понимает это сама? И, кстати, зачем?

— Просветите меня, пожалуйста. Мотив. Я не верю, как Андрей, что вы просто хотели поквитаться с предателем.

Горелова фыркнула.

— Нет, конечно. Этот урод бросил нас без средств к существованию. Посмотрите, где мы живем! Он выставил ее из дома, чтобы жить с этой… расфуфыренной профурсеткой! — Столько звуков «ф» в двух словах меня настолько смутили, что значение фразы я поняла лишь интуитивно.

— Ой, мам… Ой, мам… — уже еле слышно стонала Алина, уронив лицо в ладони. Мне было ее очень жаль.

— Как бы это помогло вам? — спросила я этого монстра, иначе назвать такую бабушку не могу.

— Он собирался разводиться. Я думала, мы успеем… Но дети такие непослушные. Вот и Витенька был непослушным. Он все никак этого не делал. Такие вещи нельзя четко спланировать, поймите! Это как попугайчик. Ты можешь долго-долго учить его какому-то слову, но не факт, что он начнет его повторять. Или начнет, но через время. Вот так и было с Витенькой.

Отлично. Внук и попугай примерно одно и то же для нее.

— То есть ваш внук убил вашего зятя, когда это уже не было нужно? — буркнул Андрей. — Занятно. Вы хоть поняли, что натворили?