Шенна - [47]

– Где она? – спросил Диармад. – И что же ее задерживает? И почему ушла она, не оставив мне о себе никаких вестей, чтоб я хотя бы знал, жива она или мертва? Скверно же она поступила со мной. – И рука его снова опустилась в карман штанов – еще за одной серебряной монетой.

Женщина углядела это так зорко, будто у нее было двадцать глаз.

– Скоро ты услышишь вести о ней, – сказала она, и рука ее снова протянулась к Диармаду. – Но не меня за это следует благодарить. Да и ее благодарить следует не больше моего.

Диармад вложил ей в ладонь вторую монету.

– Где же она? – спросил он. – И когда вернется?

– Вернется она, когда ты меньше всего будешь этого ждать. Вернется, когда ты меньше всего будешь ей рад.

– Да что ж это ты такое говоришь, женщина? – вскричал Диармад. – И кто сказал тебе, что ей здесь не будут рады, когда б ни вернулась она?

– Я говорю то, что знаю, – ответила незнакомка. – И знание мое неприятно. Но хоть и неприятно оно, ничего не могу я с этим поделать. Не я сманила ее из дома. Не из-за меня повстречался ей дурной попутчик. Хоть я и старалась изо всех сил защитить ее от врага, беды мои были велики, а прибытку мне от этого мало.

– Когда она вернется? – спросил Диармад.

Но та только снова взялась левой рукой за капюшон плаща, натянула его на рот, как прежде, и вышла за дверь, не сказав ни слова.

ШИЛА: Ох, какая же она противная!

НОРА: Интересно, Пегь, отчего же она потеряла глаз?

ПЕГЬ: Откуда мне знать, Нора.

ГОБНАТЬ: От собственных дурных речей, это я ручаюсь.

НОРА: Должно быть, с ней приключилось что-то вро-де того, что и с предсказательницей, какая пришла к Нель Ни Буахалла.

ГОБНАТЬ: А что с ней случилось, Нора?

НОРА: Это Кать тебе расскажет, она это лучше всех рассказывает.

ГОБНАТЬ: Что же с ней случилось, Кать?

КАТЬ: Да ничего особенного с ней не случилось. Даже половины того, что она заслужила, разбойница. Нель была замужем всего три недели. Сидела дома, а Эманн снаружи приглядывал за коровой, потому что корова у них только-только отелилась. Немного погодя вошел он в дом – а Нель плачет. Спросил муж, что с ней такое, и только через некоторое время Нель рассказала, что какая-то прорицательница попросила у нее денег, а раз денег она ей не дала, та сказала, будто Нель овдовеет, не минет и года. Когда Эманн присматривал за коровами, он заметил странную женщину, которая отходила от дома, и знал, по какой дороге та направилась. Тогда он просто взял кнут, висевший у него за дверью, вложил его в рукав куртки и шагнул за дверь. Эманн ушел, не успела Нель понять, что он собирается делать. Скоро он догнал ту женщину. «Что ж это, – спросил Эманн, – ты сказала моей жене, будто я умру еще до конца года?» – «Я бы этого не говорила, – ответила женщина, – если бы не знала в точности». – «А кто тебе это сказал?» – спросил он. «Мой возлюбленный из сида мне это сказал», – ответила та. Тогда он схватил ее за шкирку, вытянул кнут из рукава да отделал ее тем кнутом так крепко, как Мастер Конхур отделывал каждого ученика, что учился у него в школе. Всыпав ей хорошенько, отпустил ее. «Вот! – говорит. – Что ж тебе твой волшебный хахаль не сказал, что я устрою тебе такую порку? А теперь проваливай. Будет и тебе что ему рассказать, чего он прежде не знал. И если я еще увижу, что ты хоть близко подойдешь к моему дому, устрою тебе приключение почище этого, чтоб было о чем рассказать твоему волшебному ухажеру». Нель очень боялась, что женщина та их проклянет. Но Эманн говорил, что это ему ничуть не страшней, чем если б она для него спела.

НОРА: О Господи! Уж мне бы не понравилось, если б меня проклинали, как бы там ни было.

КАТЬ: Как же тебе могли бы навредить ее проклятия, если ты не сделала ничего дурного?

НОРА: Почем мне знать, может, некоторые все-таки падут на меня?

КАТЬ: На нее саму они падут, если ты не заслужила от нее ничего плохого. Разве не так, Пегь?

НОРА: Ну, может, это я думаю, что их не заслужила, а на самом деле все-таки да. Заслужила я их или нет, уж мне бы не понравилось, кабы их призывали на мою голову.

КАТЬ: Ой, а как с этим сладить? Коли придет она и скажет, что ты умрешь еще до конца года и ей об этом сказал ее волшебный любовник из сида!

ШИЛА: Как же так вышло, что у нее был волшебный любовник, Пегь? И как она себе такого добыла? Будто сидам больше делать нечего, как бегать за этакой вот!

КАТЬ: Я слыхала, люди толкуют, что сиды – это падшие ангелы или демоны воздуха. Но Эманн говорит, что таких вовсе не бывает.

НОРА: А если таких не бывает, как же их видят?

ПЕГЬ: А ты сама-то видела хоть одного, Нора?

НОРА: Да что ты, сама, конечно, не видела, слава Богу, но их много кто видел, ясное дело.

ПЕГЬ: Расскажи хоть про кого-нибудь.

НОРА: Ну вот Шон О Хирлихе. Я слыхала, как он рассказывал.

КАТЬ: А, полудурок!

НОРА: Полудурок он или нет, только видел призрака.

ШИЛА: Где же, Нора?

НОРА: Его как раз отправили пасти коров после дойки в Туринь-ан-Касурлыгь в воскресенье вечером. Дома собралось полно народу провести вечер. И скоро вбежал Шон. В страшном испуге, и глаза у него горят, как свечки, от страха и ужаса. «Эй, да что с тобою, Шон?» – его спрашивают. «Ой, как Бог свят, – кричит он, – я видел призрака!» – «Да когда же ты его видел, Шон?» – «Ой, – отвечает, – на самом переломе дня и ночи, а скорей – поздно вечером, все же день сильней ночи еще стоял: не было темно. Можно сказать, при свете дня все случилось». И тут, скажу я вам, пошли смешки. «И что же он тебе сказал, Шон?» – спрашивают. «Богом клянусь, – отвечает Шон, – посмотрел на меня самым жалостным взглядом». – «И что же ты ему сказал, Шон?» – «Богом клянусь, – отвечает Шон, – подумал я, что уж лучше мне бежать». – «И на что он был похож, Шон?» – спрашивают. «Он был как призрак свиньи в форме носка от чулка».