Шёлковые тени Паутины - [18]

Паук прижимает меня к себе руколапами. Я, сотрясаясь от рыданий, непонимающе поднимаю на него голову:

– Тты что, раззбиться ххотел? – Я перестаю плакать от удивления, отталкивая паука. У меня просто слов нет от такой неслыханной наглости. – Ты вообще как себе это представляешь? Ты что там себе думаешь? А мне что без тебя делать?

Я разглядываю бушующий синий с зелёным мир, с гигантскими пейзажами, сотворёнными под размеры моего не мелкого друга. Я же для него всё это… Мне это зачем?.. Мои глаза стали по блюдечку, а опешившее сознание вообще не въезжает в логику его заявления. Паша с царственным молчанием (иногда бы пристрелила за эту его манеру!) в мгновение ока усаживает меня на свою спину, и в следующий миг мы уже находимся в единственной не поддающейся моему воздействию части планеты.

Этот остров невидим ни с одной другой точки суши. Поднять его со дна моря особых усилий не потребовало, а вот засадить его цветочками не особо удалось. Чётко очерченная изуродованными непонятно почему и как растениями, граница не нарушалась ни одним листочком дерева, ни одним стебельком молодой травинки. Ветви деревьев, которые должны были бы пересекать эту черту, изощрённо меняли направление естественного роста и немыслимо выгибались, образовав точно вертикальную стену из уродливых листов и искорёженных сухих веток.

За ней простиралась серая пустошь. Над ней будто клубилось невидимое марево, деформируя поверхность и не давая разглядеть ничего в глубине. Ни одна горстка плодородной земли не легла на неё, как я не старалась. Как будто невидимая сила от центра острова сдувала почву к лесному ободку. Мои неоднократные попытки ни разу не увенчались успехом, только выше становилась стена почвы вокруг серого дна образовавшегося колодца. Но, чёрт возьми! Это моя планета! Я желаю знать, что здесь происходит, откуда это взялось и что с этим делать!

Одна я туда идти боялась, а мой паук сопроводить меня отказывался раз за разом. Он просто растворялся прямо подо мной, и я неожиданно для себя оказывалась сидящей на заднице. Это в лучшем случае. Первые два раза я по инерции прокатилась по высушенной с уродливыми наростами траве, ободрав ляжки. После этого в сторону серой пустоши я уже не неслась лихо на пауке, а приближалась медленно, стараясь отвлечь Пашу и пересечь границу верхом. Фиг то там! Он развеивался прямо подо мной, приблизившись к стене на расстояние примерно своего размера. И уже научившись левитировать, мне ни разу не удалось оказаться над этой серой неизвестностью. Ещё не добравшись до одного края, я в тот же миг оказывалась далеко за противоположным, а неизвестное ЭТО оставалось не увиденным.

И вот сейчас паук перенес нас сюда. В нескольких метрах начинался тот самый колодец с серым дном. Совершенно ясно было только одно – здесь всё не то, чем кажется. Понимая, что Паша телепортировался сюда неспроста, я молчала, стараясь не упустить ни одной мелочи, и нервно вцеплялась в его шерсть на пороге неизвестности. Никогда раньше он не отвечал на мои прямые расспросы об этой точке на карте, отмалчиваясь и игнорируя не в тему заданный вопрос, когда я старалась застать паука врасплох. Мне почему-то было страшно.

Паша опустился на серую мёртвую поверхность. Или наоборот – живую. Мощнейшая энергетика этого места ощущалась физически, покалывая кожу мельчайшими иглами, поднимая дыбом волосы и заставляя замирать сердце. Атмосфера казалась густой и липкой, и была отзывчиво подвижной. Все клеточки моего тела фантасмагорически деформировались, плыли, искажая тело, как в кривом зеркале.  Как бы хотелось видеть это со стороны! Но я никогда не носила с собой зеркал, не любила их с детства. Они показывают лишь поверхность, совершенно не отображающую саму суть. Лживые блестящие обманщики. Как бы они смогли отобразить, что происходило с органами чувств, и собственно, с самим восприятием окружающего?

С первых шагов паука началось это… Как будто всколыхнув серое нечто, его оттенки стали складываться в живые сцены, где главной героиней была я. Вон та стройная девчонка в чёрном платьице, едва прикрывающем трусики, с женатым любовником выбирает джинсы подороже. Платит ведь не она. Плевать, что всю зарплату спустит на неё, а дома дочка давно и слёзно просит новый велосипед… А вот тут эта же девушка, уже чуть постарше, крутит задом вокруг шеста в захудалом кабаке, сводя с ума всех мужиков вокруг. Чуть позже, скрывшись от похотливой толпы через окно в женском туалете, она, высоко задрав подбородок, царственно шагает по улице и, отобрав у Амура стрелы, сама выбирает в кого их вонзить. Лишь бы больше… Где была в то время моя совесть?! Как мне удалось с ней договориться и подписать пакт о ненападении?!. А вон там я… Я?! О ужас! Занимаюсь любовью со следующим любовником, опять женатым, от них ведь не подцепишь заразу… Как же мерзко на это смотреть со стороны… Господи! Любовники меняются, а я… всё та же я… Какой ужас… какой позор… Вон там я уже постарше… Боже, что я делаю?! Зачем?!. Зачем я швырнула в окно кошку?! Подумаешь, нассала на новое покрывало… Почему никто не остановил меня?!. Вон, левее и дальше… Я, лет тридцати, тайком проверяю карманы и сотовый мужа, вытаскивая купюру и делая утром невинные глаза. Он же муж! Зачем? Как же мне теперь стыдно… А в супермаркете… Повадилась съедать горсть любимого кешью ещё до того, как доберусь до кассы… И горсть конфет… Я же всё это могла купить!… А вот тут зима. Голодному бомжу я отдала бонусную бутылку водки… Где были мои мозги?! Почему… почему я не купила ему вон в том ларьке горячий чай?… Прости меня, человек… Прости… Ты замерз, пьяный от этой водки… А там… Это же совсем недавно… я от души врезала по попе внуку… И за что?!. За то, что он уже сто пятый раз просит налить ему попить, а я… смотрю любимый сериал… а он мне мешает своими просьбами… Почему мне никто не отрубил руки?… Простите меня, люди! Если сможете, простите!.. Вон девушка, лет семнадцати… Я еду с ней в одной маршрутке и слышу, как она рассказывает подруге по телефону, что едет убить ребенка… Почему?!. Почему я не убедила её оставить ребенка?.. Почему я не отговорила ее от аборта?.. Теперь у нее нет детей… Прости меня, если сможешь…