Шелест нежных слов - [2]

Может быть, когда-нибудь я стану поорганизованней, подумал он, вставая и отодвигая в сторону лампу на гибкой ножке. Рыжий спаниель под столом потянулся, поднял голову и кротко посмотрел на Донована. Тот наклонился, почесал пса за ухом:

— Мы погуляем, когда вернусь, хорошо, Вик?

Затем Донован подошел к бару, достал кофеварку и белый пакет из булочной, вынул из него усыпанный искорками сахарной пудры хрустящий пончик и стал наливать кофе.

С чашки глядело лицо Вэла. Товары с изображением героев его комиксов и приносили Дону основные доходы, из которых он платил за дом, моторную лодку, а также оплачивал весьма дорогостоящий бракоразводный процесс. Впрочем, если бы у него не было за душой ни цента, он, не колеблясь, продался бы в рабство, лишь бы навсегда вычеркнуть Фанни из своей жизни. Хотя, если бы у него не было за душой ни цента, Фанни никогда и не связалась бы с ним.

Протрещал будильник наручных часов. Дон сделал еще глоток и, держа в руке надкушенный пончик, взял со стола трубку для почтовых отправлений со своими рисунками и поспешил к выходу.

Пробравшись боком вдоль стены гаража между лодкой и рядом садовых инструментов, он нащупал в кармане ключи, потрогал конец почтовой трубки, чтобы убедиться, крепко ли завинчена крышечка, потом открыл дверцу «феррари», закинул трубку в салон, и сам протиснулся за руль. Прежде чем вставить ключ в замок зажигания, он потрепал за волосы резиновую куколку Вэла, что сидела у него на бардачке, и уже обернулся назад, чтобы выехать, ничего не повредив, задним ходом на дорогу. Он повернул ключ и с удивлением обнаружил, что двигатель не заводится. Донован снова повернулся к приборной доске, озабоченно наморщил лоб и сделал вторую попытку. Но в точности так же, как и в первый раз, стартер лишь надрывно проскрежетал без всякого результата. Дон нежно погладил обтянутый кожей руль, словно женское плечико.

— Ну, милая, что случилось? — промолвил он, в третий раз поворачивая ключ. — Тебе нездоровится? Что-нибудь расстроило твою транс… — Неожиданно его взгляд упал на стрелку бензометра, стоявшую на нуле. — Как, пусто? — воскликнул Донован, не веря глазам. — Там же еще должно оставаться не меньше четверти бака… — Тут он заметил розовую бумажку, торчащую из-под стеклоочистителя. Нахмурившись, он открыл дверь, просунул руку и достал ее. — Что за черт?

К записке был приклеен пакетик, в котором лежала конфетка в форме поцелуя. Донован развернул записку.

«Мистер Ирвин! Во имя так называемого развлечения вы порочите образ женщины. То, как вы изображаете Голди, подразумевает, что все женщины глупы, эгоистичны, вероломны и ветрены. И, что еще хуже, мужчины по всей стране, покупаются на это. Подумайте о том, какой образ Голден Мэйн вы создаете, иначе вы снова услышите обо мне. И пусть штраф из газеты послужит вам предостережением о более серьезных неприятностях, которые вас ожидают в будущем, если не прислушаетесь к моему предупреждению. Я дарю вам этот шоколадный поцелуй, поскольку с вашим отношением к женщинам вы вряд ли удостоитесь настоящего от какой-нибудь из нас».

Несколько секунд Дон сидел, тупо уставившись в записку, не веря глазам, а затем громко выругался.

— Мужчины всей страны солидарны с Вэлом! — воскликнул он так громко, что корпус машины чуть ли не завибрировал. — Потому что они и без того знают, что женщины эгоистичны, вероломны и ветрены. А что они глупы, я сроду не говорил. Ничего глупого в эгоизме нет.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить, что ему откровенно угрожали, а бензин выкачала из бака какая-то крутая крошка.

Злость вскипела в Доноване. Эта дамочка, видно, рассчитывала, что он опоздает отправить новую полосу комиксов и подвергнется штрафу. Ну что ж, ничего у нее не выйдет. Эта крошка явно не знала, что имеет дело с бывшей звездой сборной Северо-запада по легкой атлетике. Он посмотрел на часы, затем достал трубку с комиксами и вылез из машины. Девять двадцать пять. Еще можно успеть.

Прижав ревущую трехлетнюю девочку к левому боку, Джойл Харольд рылась в висящей на правом плече сумочке в поисках ключей.

— Нет! Нет! — кричала Ева, толкаясь и брыкаясь. Ее пухлые щечки и без того раскрасневшиеся от жара теперь и вовсе стали пунцовыми от негодования.

— Извини, что я заикнулась про доктора, — прокричала сквозь ее вопли Рита Кертис, пришедшая посидеть с бабушкой, пока Джойл не будет. — Я думала, она знает, куда вы идете!

Джойл, в конце концов, выудила связку ключей и теперь выбирала из нее нужный.

— Я никогда не говорю ей, а то каждый раз начинается одно и то же.

Рита помогла ей открыть дверь машины, снова извиняясь. Джойл оглянулась на крыльцо и увидела в дверях махавшую ей старушку.

— Рита, возвращайся к бабушке, со мной все будет в порядке.

Девушка оглянулась и, увидев, что ее подопечная, трясясь и кряхтя, уже выходила нетвердой походкой на крыльцо, побежала обратно.

— Господи, как ты со всем этим справляешься? — крикнула она на прощание Джойл уже от самого дома.

Если я не перестану об этом думать, сказала про себя Джойл, я, наверное, сойду с ума. Ева уже почти вырвалась из ее рук и теперь так опасно свешивалась, что они обе могли скорее попасть под машину, чем внутрь ее. Джойл пришлось напрячь все силы, чтобы вернуть ребенка в нормальное положение, но лишь только она это сделала, как маленькая бестия схватилась руками за крышу автомобиля, продолжая истошно вопить: «Нет! Нет! Нет!». Господи, подумала Джойл, если ты, хоть немножко еще помнишь обо мне, сделай что-нибудь.