Шёл разведчик по войне - [8]
Солдаты брезгливо рассмеялись, отплевываясь. Одного, невысокого круглолицего крепыша, чуть не стошнило.
— Вот тебе за усердие, — офицер подал Микко плитку эрзац — шоколада. — В другой раз больше разглядишь, больше расскажешь, больше получишь. Хочешь много продуктов и много денег?
— Хочу.
— Тогда внимательно смотри, что и как у русских, хорошенько запоминай и мне рассказывай. Тогда дам тебе много продуктов и много денег.
— Память у меня не очень хорошая. От голода. И часовые там везде. Чуть что, стреляют без предупреждения, по строгости законов военного времени.
— Ну, в тебя, в ребёнка, вряд ли станут стрелять, — не поддержал его боязливости офицер. И фельдфебелю. — Отведи его, пусть покормят и с собой что — нибудь дадут. А то помрёт союзник с голоду, после изысканных русских деликатесов из мороженой собачатины. И под хохот подчинённых вышел из блиндажа.
Фельдфебель продовольственный вопрос разрешил по — своему.
— На, руди, — кинул на стол пачку галет. — Ешь, но больше не рассказывай такого после завтрака.
Микко поблагодарил и аккуратно уложил в торбу.
— Отведи его на кухню, если есть чем, пусть покормят и хлеба с собой дадут, — это фельдфебель уже Веберу. — Поест, и сразу же бегом отсюда, не место ему здесь. И скажи обер — лейтенант приказал выдать мальчику сухой паёк. Что выдадут, принесёшь сюда.
— Яволь.
На «руди — рыжего» Микко отреагировал спокойно, хотя и был русым: что с этих немцев возьмёшь, для них всякий финн будь то белокурый карел или черноголовый остяк, всё равно «рыжий».
Медленно рассасывая кусочек пластилиноподобного эрзац — шоколада, идёт Микко по широко расчищенному и хорошо укатанному шоссе. Немцы и финны за дорогами следят, тут иного не скажешь. У дуплистой осины возле дороги останавливается, справляет малую нужду. И одновременно с этим действом запускает руку в дупло, вынимает оттуда ольховую веточку и два прутика, берёзовый и осиновый. На ольховой веточке три побега.
«Лыжи в тайнике номер три». Повертел берёзовый и осиновый прутики, расшифровал и их значение: «Углубиться в тыл противника и переместиться в расположение финских воинских частей. До выхода в расположение финнов, в населённых пунктах останавливаться только на ночлег. В первых двух по ходу движения населённых пунктах не останавливаться даже на краткий отдых. В пути вести маршрутную разведку».
Застегнул штаны и пальто и используя естественные при этом движения и боковое зрение осмотрелся. Никого. Достал из кармана пальто еловую шишку, сломал её пополам и верхнюю часть опустил в дупло: «у меня всё в порядке». Ещё раз осмотрелся. Всё спокойно. Вышел на дорогу.
Последние дни предблокадного Ленинграда
Сушь, жара. Множество народа работает на оборонительных рубежах по окраинам города. И сам город готовится к уличным боям и потому больше похож на военный лагерь. Оконные стёкла перечёркнуты белым крест — накрест, заклеены полосками бумаги. Иные, однако же, видимо хозяйки их даже в таком военном деле не захотели отстраниться от красоты и уюта, заклеены не простенькими полосками, а широкими лентами с прорезанными в них узорами. Были и целые картины с танками, самолётами, бомбами, пушками, но те вырезаны угловато и не очень умело — детские. Всё деревянное — сараи, амбары, заборы, разбирается и увозится к линии обороны, где используется на перекрытия блиндажей, укрепление траншей и окопов. А непригодное для этих целей — на дрова.
На улицах траншеи, надолбы — бетонные пирамиды, рельсовые «ежи» и сваренные накрест трамвайные колёсные пары. Баррикады, способные сдерживать не только пехоту, но и танки. На площадях и в угловых домах на перекрёстках, в полуподвалы и в первые этажи встроены огневые точки. Они мощно укреплены и способны сохранить целостность и боеспособность, даже при полном обрушении всех верхних этажей. Подворотни также переоборудованы в ДОТы. Витрины магазинов забраны щитами или заложены мешками с песком.
Точки ПВО на набережных, на площадях и на Марсовом поле.
Разрушенные дома. На стенах уцелевших — правила поведения и обязанности населения как во время воздушных налетов и артобстрелов, так и в иных ситуациях. Приказы и распоряжения военных и городских властей, которые, как правило, заканчивались пугающим Мишу, но уже привычным для ленинградцев обещанием: виновные будут привлекаться к ответственности по законам военного времени. Щели для укрытия. Много военных. По улицам танки, машины с людьми и техникой, подводы с брёвнами, иным строительным материалом, дровами и колонны солдат. В небе аэростаты воздушного заграждения. У продовольственных магазинов жмутся к стенам домов длинные, унылые, неуверенные в успехе, но обречёно стоящие очереди: дети, калеки, старики и старухи, немного женщин и совсем нет в них мужчин.
Тоже на проспекте 25–го Октября, который кто по привычке, кто для краткости, кто и по иным причинам звали по — старому Невским. Несколько бабулек у Думы под репродуктором, дожидаются сводок с фронта. Елисеевский, знаменитый гастроном Љ1, прежде барственно сверкавший зеркальными витринами и кичливо демонстрировавший изобилие продуктов, ныне мрачен, если не сказать нищ и убог.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
Одна из лучших книг года по версии Time и The Washington Post.От автора международного бестселлера «Жена тигра».Пронзительный роман о Диком Западе конца XIX-го века и его призраках.В диких, засушливых землях Аризоны на пороге ХХ века сплетаются две необычных судьбы. Нора уже давно живет в пустыне с мужем и сыновьями и знает об этом суровом крае практически все. Она обладает недюжинной волей и энергией и испугать ее непросто. Однако по стечению обстоятельств она осталась в доме почти без воды с Тоби, ее младшим ребенком.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Некий писатель пытается воссоздать последний день жизни Самуэля – молодого человека, внезапно погибшего (покончившего с собой?) в автокатастрофе. В рассказах друзей, любимой девушки, родственников и соседей вырисовываются разные грани его личности: любящий внук, бюрократ поневоле, преданный друг, нелепый позер, влюбленный, готовый на все ради своей девушки… Что же остается от всех наших мимолетных воспоминаний? И что скрывается за тем, чего мы не помним? Это роман о любви и дружбе, предательстве и насилии, горе от потери близкого человека и одиночестве, о быстротечности времени и свойствах нашей памяти. Юнас Хассен Кемири (р.