Шекспир отдыхает - [8]

стали проступать звезды когда разрыдалась

изморось на стволах континентальный климат

или не совсем так но со скидкой на давность

странно все-таки что это именно кливленд

посидели сносно но просыпались в скверном

похмелье в клетке серых струй и бурых пятен

теперь поди умерла и что с этим сербом

которого не было но вполне понятен

эпизодов много но этот совсем лишний

вижу головы над столом но слов не слышу

часто когда в кливленде опадают вишни

и макак в детройте переводят под крышу

«и еще к однокласснице супруги в честер…»

и еще к однокласснице супруги в честер

вспоминали подруг думал совсем засохну

но разговор скоро выдохся и весь вечер

рубились в monopoly по центу за сотню

кассирша из аптеки с топотом носила

из кухни twinkies и в чашке со снупи кофе

господи до чего же была некрасива

глаза от жалости вбок но мороз по коже

потом вошел кот вразвалку в кошачьи двери

дворняга но хитрован с надменной статью

какой-то была харизматической веры

через полгода звонила звала на свадьбу

посидели без танцев болтали о разном

пели гимны нашарив соседские руки

муж после семинарии с энтузиазмом

вместе на курсы и миссия в камеруне

папаша ввиду отсутствия сперва грустный

потом разжился плеснул тайком чтобы зависть

не грызла а про меня все знали что русский

знакомили с пастором тепло улыбались

пастор пылко поведал как вся твердь и суша

внемлет их молитве на пяти континентах

а мы подарили занавеску для душа

с ангелами на музыкальных инструментах

по дороге домой купила торт готовый

радовалась до слез мужа с руки кормила

пока я думал об этом боге который

так и носит нас по всем камерунам мира

«лиха беда в ком труд не по нутру…»

лиха беда в ком труд не по нутру

жить в жмурки в сумерки на пораженье

права простить простуду поутру

вменить в вину светил расположенье

сияла ночь луной был полон сад

постель был весь раскрыт и сразу потно

но полтора столетия назад

смешно жалеть а радоваться поздно

был полон сад улиток и червей

и прочих мелких жителей подобных

стояла ночь чем обморок черней

где жизнь периметр факелов подводных

кто узник муз отсюда до семи

рыдать обняв кому писать стихи

когда рассвет оркестром по селу

в цилиндре вслед внимательно иду я

ценитель птиц и скромный друг всему

их образцы словесно именуя

ночных червей напрасно не топчу

которым орган не дарован певчий

или другой показывать врачу

допустим нос и пламенная печень

так поступал и афанасий фет

но в нас ему грядущей жатвы нет

«делу день лишь бы жить не работа…»

делу день лишь бы жить не работа

чуть походим и быстро лежим

в узком месте уйдя от аборта

непременно в щадящий режим

полюби этот вакуум бедный

в беспросветных парсеках село

праздный разум что каторжник беглый

пусто в черепе в небе светло

так привычно сплетаются стансы

на устах и в ромашках лужок

в чистом поле прощальные зайцы

только квантовый щелкнет прыжок

блик беды но пока по колено

дефицит обитаемых мест

кто и глянет в глаза откровенно

то не чаще по разу в заезд

так и не с кем померяться славой

слишком плотно в союзе с людьми

грызуны нашей совести слабой

трансцендентные зайцы судьбы

«в пустыне я скитался как бревно…»

в пустыне я скитался как бревно

месил песок без жребия и шанса

разверзнув вещий зев но все равно

на мой язык никто не покушался

я жил бомжом а был в душе боян

вполне владея техникой и темой

мне голос свыше был вставай болван

и что-нибудь давай скорее делай

взошел мираж непроходимых трав

виденье туч под звездами густыми

и понял я что говорящий прав

захлопнул рот и вышел из пустыни

вторая осень прожита в миру

бегом по склонам липы и оливы

здесь в окнах люди режутся в буру

и ласточки к востоку торопливы

остановись мгновенье помолчи

визг времени усугубляет смертность

пока болезнь придумают врачи

придется петь чтобы еще не смерклось

восстань и внемли лесу и судьбе

свет взаперти но возгорится снова

пусть не пророк но мир храни в себе

он устоит пока не молкнет слово

«опрокинуто небо дырой на торец…»

опрокинуто небо дырой на торец

браво оперный бриг осеняющий сидней

опечатка что в тучах всей твари творец

и любил бы любую но аспергер сильный

содран саван осенний носи не носи

маловер на юру без порток как береза

только топот по сцене а верхнее си

индевеет во рту и на бис не берется

горе вздоху что воздух убийственно густ

три медведя в пижамах и лоси сохаты

много выпито вредно которого вкус

только шерсть полномочна привычной собаки

мимолетные мухи редеют и мрут

календарь упирается в вечную среду

так и быть не сочти себе зиму за труд

или зину допустим по первому снегу

миру мир если малым природа горда

и восторг в телевизор прелестным артисткам

вот бы только не аспергер полный тогда

все живое любил бы ласкал бы и тискал

сердцем северным с детства прельстился пургой

в ветре вертится время ажурно и влажно

и собаку родную не надо другой

то есть кошку вестимо но это неважно

«скоро фуру подгонят и примутся класть…»

скоро фуру подгонят и примутся класть

или ушлым студентам на мелкие части

не скажу чтобы жил как имеющий власть

но как пить над собой не желающий власти

лучше в звездные отруби в тлен и труху

чем вертеп где фильтрует базар с пацанами

кто молитвы в мешок сослагает вверху

и кладет к рождеству племена под цунами

будет вечер и свет в подметенных домах

будет память чиста без мощей и часовен