Шекспир отдыхает - [3]

Шрифт
Интервал

поди вернись в верховья мира
в забытой азбуки года
где только мила ела мыло
а мы не ели никогда
мертва премудрости царица
мать умозрительной хуйни
пора в мобильнике порыться
взять и жениться по любви

«клекот из горла ли лепет из чашки петри…»

клекот из горла ли лепет из чашки петри
осциллограмма легкой капелью пульс
раньше росла трава и птицы пели
нравилось лучше все состоится пусть
гром метеоров в грозу города отважны
всплыть чтобы мокрые звезды рыбьим ртом
все что возможно случится сейчас однажды
пусть никогда никогда никогда потом
в темень струит стволы и в ливень лица
бережный сад к оврагу журчит дрожа
трудно сбывается все что не смело сбыться
страшно и сразу как в сумерки блеск ножа
третий удар тишины и дробью снова
кто там стоишь у ослепшей стены одна
воля твоя велика но вслух ни слова
землю разверзни но не затворяй окна
свернута кровь в рулоны сыграны роли
слипшихся не перечислить лет в душе
сад в соловьиной саркоме лицо до боли
и никогда никогда никогда уже

«на пляже тени влажные ложатся…»

на пляже тени влажные ложатся
кружат стрижи и не хотят снижаться
сто шестьдесят девятый день в году
скрипят ворота и орфей в аду
река на букву с и бессловесны
птицеподобья в тучах муляжи
животных на притворном водопое
над всеми кипарисовые свечи
пылают черным правильным огнем
и бабочки как проруби в сетчатке
стократ черней чем допускает глаз
не шелохнуть ушей бесшумной лирой
вот жители умершие из нас
и страшен всем ротвейлер троерылый
он здесь повторно раньше он имел
спецпропуск на какую-то одну
из этих нас но слабо в мелкий шрифт
вчитался и ротвейлер на контроле
вмиг завернул которую привел
тот даже с горя спел по-итальянски
стеная вслед упущенной добыче
в окошко тыча справку и печать
мол дескать que faró senza euridice
что дескать делать и с чего начать
нас нет никак мы созданы из вздохов
из допущений и негодований
из слез и всхлипов тех кто нами был
на елисейских выселках отныне
где так черны стрижи и кипарисы
и метит камни оловом река
там наверху зачем кадите богу
не возвратится с музыкой жених
из этой бездны где ротвейлер ногу
вздымает над надеждами живых

«перед кем они прежние виноваты…»

перед кем они прежние виноваты
что не те за кого себя выдавали
наслоили времени в дуб толщины
с нашего торца в канун прощальной стражи
все живые и их железные даже
вещи под подозреньем но прощены
в целях нам укора в прямом людоедстве
хрупкий трупик матери терезы в детстве
лику блаженных за комковатость лап
сопричислен крестовым воинством спида
толоконный престол швейцарская свита
мы не вашей своры все спасены кто слаб
ни беды ни гнева давно в организме
мраколюбы уличат в маркионизме
все спасено в готичных лучах луны
подпеть дрозду испить дождевую каплю
и уходя припасть к тростнику и камню
без вериг и веры с сердцем полным любви

«горло гноит досада от летней простуды…»

in memoriam…

горло гноит досада от летней простуды
вреден ветер и время без пяти опасно
столько зрения было и слуха напрасно
столько солнца сожгли на жесты и поступки
руки сквозь встречный воздух как воск через силу
медленный бег обещает позднюю помощь
поздно пытаться всем кого любил и помнишь
рассыпать billets-doux по sms и мылу
кольца сатурна немели от наших песен
сладок лидийский лад и для любви полянка
вот она пара ушей от чего понятно
вот игла кощея и поликратов перстень
день состоится секреты ему известны
тень обернись только музыка не велела
песня без слов баба без рук но не венера
верно богиня беды или зверь из бездны
чтобы в горле гарь уже не казалась адом
вдребезги свет электрический ток в розетку
пассажир с вещмешком в лондонскую подземку
бюллетень би-би-си парное мясо на дом
выйдем к вечеру живые узрим воочью
неба нет и в эту дыру сквозь дым струится
свет который теперь никогда не затмится
день который для них не завершится ночью

«в мерцанье мышц в просветах непролазных…»

в мерцанье мышц в просветах непролазных
зубов где мысль на выдохе скрипит
речь воспаряет над раствором гласных
швырни щепоть шипящих и вскипит
месторожденье ругани и гимна
по немоты наружную кайму
где ни ушей ни паче рыл не видно
с кем разделить или излить кому
с пустым стаканом пересечь квартиру
вздремнуть впотьмах неведомо куда
пока внутри торопится к надиру
короткая империя ума
пусть неусыпен в черепном приборе
миноискатель истины но син —
тетических суждений априори
в таком безлюдье звук невыносим
когда наутро что ни свет то вторник
щеколда вновь на челюстях слаба
но врач на букву а как древний дворник
давно подмел ненужные слова

«проснуться прежним навеки на этих фото…»

проснуться прежним навеки на этих фото
вмиг ориентир на буфет и виски залпом
буржуазно живут но видно вышел кто-то
в красивой стране в июле своем внезапном
словно от старости света день фиолетов
еще догорает тостер и чайник жжется
вниз по стене золотые девки берн-джонса
а бушевал что в жопу прерафаэлитов
к старости вкус снисходительней если телки
щедрость зла и добра откуда что берется
не то что чужая душа своя потемки
или это все-таки я а тот вернется
вот на комоде широкоморд и бледнее
рядом возможно но боже только не это
так загреметь в чужое без пощады лето
жутко как жизнь одинакова но длиннее
куцые тени это точно дальше к югу
снова изящное искусство та же тема

Еще от автора Алексей Петрович Цветков
Бестиарий

Стихи и истории о зверях ужасных и удивительных.


Детектор смысла

Новая книга Алексея Цветкова — продолжение длительной работы автора с «проклятыми вопросами». Собственно, о цветковских книгах последних лет трудно сказать отдельные слова: книга здесь лишена собственной концепции, она только собирает вместе написанные за определенный период тексты. Важно то, чем эти тексты замечательны.


Просто голос

«Просто голос» — лирико-философская поэма в прозе, органично соединяющая в себе, казалось бы, несоединимое: умудренного опытом повествователя и одержимого жаждой познания героя, до мельчайших подробностей выверенные детали античного быта и современный психологизм, подлинно провинциальную непосредственность и вселенскую тоску по культуре. Эта книга, тончайшая ткань которой сплетена из вымысла и были, написана сочным, метафоричным языком и представляет собой апологию высокого одиночества человека в изменяющемся мире.


Четыре эссе

И заканчивается августовский номер рубрикой «В устье Гудзона с Алексеем Цветковым». Первое эссе об электронных СМИ и электронных книгах, теснящих чтение с бумаги; остальные три — об американском эмигрантском житье-бытье сквозь призму авторского сорокалетнего опыта эмиграции.


Имена любви

Алексей Цветков родился в 1947 году на Украине. Учился на истфаке и журфаке Московского университета. С 1975 года жил в США, защитил диссертацию по филологии в Мичиганском университете. В настоящее время живет в Праге. Автор книг «Сборник пьес для жизни соло» (1978), «Состояние сна» (1981), «Эдем» (1985), «Стихотворения» (1996), «Дивно молвить» (2001), «Просто голос» (2002), «Шекспир отдыхает» (2006), «Атлантический дневник» (2007). В книге «Имена любви» собраны стихи 2006 года.


В устье Гудзона с Алексеем Цветковым

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.