Шехерезада - [137]

Потом отчасти сообразил.

Грохот. Налетчики, кем бы они ни были, мчались к лагерю, окружали с боевыми кличами, от которых кровь стынет в жилах.

Пепельно-бледный Калави схватил меч и выскочил из палатки.

Подручные в панике переглядывались, не зная, что делать.

Снаружи раздались вдохновенные крики:

— Димакум халяль! Мы по всей справедливости прольем твою кровь!

Слышались и другие звуки: свист стрел, удары рубящих плоть мечей, храп боевых коней.

Охранники выбежали.

Нападавшие прорвались, неизмеримо превосходя численностью разбойничью шайку, очищая лагерь карающей рукой.

Женщины с визгом высыпали из-за занавесей, крепившие палатки веревки были перерезаны, полотнища раздувались, опадали и вспыхивали огнем.

Касым так и стоял бы на месте как пень, но когда Юсуф, освободившись от собственных уз, сорвал с него путы, к нему вновь вернулись инстинкты самосохранения, он снова стал личностью.

Сердце бешено билось в груди. Он смутно сознавал, что движется за остальными, пригибается, катится по земле, выползает из-под полотнища, спотыкается об обвисшие веревки, запутывается, выпутывается, с трудом поднимается на ноги и сразу натыкается на стену древнего горного склона. Оглянувшись, увидел сотню голых по пояс всадников с горящими глазами, оскаленными зубами, вихрем круживших по лагерю, размахивая обнаженными мечами.

Рубя на части бежавших сообщников Калави, они напоминали стаю прожорливых чаек, дравшихся за каждый съедобный кусок. От картины бойни — отрубленных рук, ног, голов, тел, рассеченных надвое, раздавленных, затоптанных, проткнутых копьями, — захватывало дух. Впрочем, членам команды некогда было ни ужасаться, ни любоваться. Они прокрались между каменной стеной и горящей палаткой, спотыкаясь о разбросанные тюки с ценностями и провиантом, остановились затаив дыхание на расстоянии полета стрелы до ближайшего бархана, слыша дьявольские вопли.

Налетчики сгрудились вокруг Калави и со смертоносными криками наносили неглубокие режущие удары мечами по горлу, — кололи его пиками, подбрасывали в воздух.

Команда взобралась на бархан со скругленной гладкой стороны, без передышки вылезла на гребень и ухнула вниз, скрывшись с глаз. Полностью обессиленная, но чудом уцелевшая.

И тут заметили отсутствие Зилла.

— Нельзя ждать! — прохрипел Касым, мигом почувствовав себя прежним капитаном.

Однако Юсуф с Исхаком уже снова влезли на гребень, глядя вниз на опустошаемый лагерь. Палатки горели, женщины с воем молили о милости, Калави бился в предсмертных судорогах, налетчики победно кричали. А Зилл вылезал из главной палатки, зажав что-то в руке — наглазную повязку Маруфа. Юноша поднял голову, увидел их, но не сразу направился к ним, свернув к испуганным верблюдам, отчего Юсуф отчаянно выругался. Кажется, кое-кто из налетчиков оглянулся в их сторону. Юсуф с Исхаком припали к земле.

Услышав сдержанный окрик, снова рискнули выглянуть и увидели бредущего Зилла, который вел Сафру, нагруженную бурдюками с водой и едой. Опять присмотрелись к налетчикам, слишком увлекшимся казнью Калави. Юсуф, соскользнув с бархана, помог Зиллу добраться до безопасного места.

— Вода… и аль-Джабаль, — прошептал в объяснение юноша, перевалив через гребень и падая в изнеможении.

— Хочешь попить?

— Нет… — серьезно отказался Зилл. — Надо дальше идти.

Он заставил себя встать, и они заскользили, заковыляли по крутому склону, найдя внизу Касыма, который стоял на коленях и просил пощады. Оглянувшись, увидели вдохновенно мчавшегося на них всадника.

— Мы пленники! — умоляюще кричал Касым, отчаянно размахивая руками.

Воин, закутанный в черное, взмахнул мечом с налипшими на лезвие волосами и кусками плоти.

— Что вы тут делаете? — прогремел он, объезжая их кругом на прядавшем ушами коне, который храпел и прядал ушами.

— Мы пленники духа, — снова объяснил Касым. — Бежим…

— Бежите? — переспросил воин, плотно сдвинув брови и раздув ноздри не хуже своего жеребца. — Почему вы бежите от бану Бухтура?

Касым, не найдя готового ответа, совершил непростительную ошибку.

— Мы тебе заплатим! — воскликнул он. — Гарун аль-Рашид заплатит, если ты нам поможешь!

Воин гневно вспыхнул.

— Думаешь, нам нужны халифские подачки? — вскричал он, стиснув меч, словно собрался разрубить всех пополам.

— Прошу тебя! — вмешался Юсуф. — Мы не хотим обидеть своих спасителей!

— Мы выполняем важную миссию, — прохрипел Зилл. — Должны продолжить путь…

Из-за барханов неслись триумфальные крики налетчиков: дух Калави повержен, безбожная шайка уничтожена. Начиналось торжество. Молодой воин оценивающе оглядел команду. Он только что впервые совершил убийство — прикончил трех мужчин, не получив ни единой царапины, — сердце еще тяжело колотилось. Знал, что способен снова убить не колеблясь, а может быть, выпустить потенциальных жертв на свободу. Правда, малодушный трус на коленях ему не понравился, хотя в других, особенно в чернокожем юноше, было что-то впечатляющее.

Он опустил меч.

— Ну, идите, — решил он, спеша вернуться к победившим товарищам. — Если Аллах укажет вам путь, то вы выберетесь из пустыни Нефуд.

— Так и будет, если Аллах пожелает, — согласился Юсуф, благодарно его поприветствовав.