Щукинск и города - [67]

И вот, казалось бы — Аня уехала, так возьми и позвони сестре. Нет, отправился по художникам… хотел еще повидаться с однокурсником, и даже была тайная мысль — вдруг удастся собрать кого-то из их развеселой компании, но когда дозвонился до Кости, сразу расхотелось. «А… Жень, ты? Привет… а, приехал… ой, ужасная запара с работой, деньги нужны, ребенок маленький… ну заходи как-нибудь… только не очень поздно, а то у нас ребенок…» Спросил, как поживает Аркаша, так оказалось, что они лет пять уже не виделись, Аркаша бросил кафедру и работает квартирным маклером и стал сильно деловым… короче, ну их всех на фиг, неинтересно. Все равно, что пытаться отыскать под салом Трейси ее молодое двадцатилетнее тело… которое его даже возбуждало когда-то… Но почему до сих пор нет звонка? Может, забыли? Вполне в духе этой гостиницы… неужели они целый час дозваниваются до Щукинска? Так можно весь день прождать… легче было узнать код и набрать с мобильника, не такие уж и расходы… к тому же вряд ли Зина сейчас в театре, просто узнать, когда она будет… и тогда уже перезвонить с почты. Хотя все равно никуда неохота идти, даже с постели вставать неохота… О! Он же написал ночью рассказик про Машу Мулину и даже не перечитывал. Это чтобы отвлечься от мыслей об Анином теле и за водкой не ходить… Вчера в Горсаду он заметил женщину, ужасно похожую на Машу, она выгуливала двух пудельков. Сухощавое овечье лицо, характерный носище, ну и рост, фигура… только совершенно здоровая тетка, даже холеная. Как будто сестра-близнец. Спросил у Кривенко, и оказалось, что Маша жива-здорова, мистика прямо… Кривенко уверен, что она прикидывалась, все так считают… но Женя хорошо помнит это несчастное создание, от неё веяло могильным тленом… такое у всех было ощущение, когда Маша появлялась в компании. И даже исходил какой-то тончайший запах плесени, не противный, но странноватый… чего-то такого… возможно, это был запах её квартиры, она ведь жила со старухой матерью, но стоило ей войти, сразу же представлялось кладбище, старые склепы, истлевшие гробы… В общем, вид у Маши был весьма болезненный. Живой мертвец. Трудно поверить, что это просто имидж… А сейчас — цветущая женщина в самом соку, да… бывают же чудеса. Но Машу явно невзлюбили — мало того, что приходилось терпеть её присутствие, так ещё и не умерла…

[2 may 2006 | 03:10 pm]

Маша М.

Рассказ

Маша М. была поэтессой. Стихи у нее были плохие, их не печатали. Да и сама она ни то ни се — бывает, что плохой поэт или художник в компании блистает эрудицией, или остроумием, или хоть внешностью, ну хоть чем-нибудь. А Маша ничем. Зато у нее был рак. То ли легких, то ли груди, то ли матки — оставалось только гадать, не спросишь ведь напрямик… Слухи ходили разные, но все понимали — Маше осталось недолго. Ей было лет тридцать, лицо желтоватое, жилистый нос, глаза грустные, как у овцы. Ни мужа, ни любовника. Близких друзей и подруг у Маши тоже не было, одни знакомые. В гости ее не приглашали, кому охота веселиться в присутствии человека, который скоро того… Но она сама иногда приходила, ведь не выгонишь. Маша сидела молча, не вмешивалась в разговоры и всех раздражала своим видом… но все жалели Машу М. В любую погоду Маша подолгу бродила у моря, там ее часто встречали. Она любила сочинять на природе, стены действовали на Машу удручающе, да и жила она не одна, а с больной и ворчливой мамой. Осенью и зимой Маша пряталась от ветра то в прибрежных кафе, то в закрытых скалами маленьких бухточках, в общем, знала места… В кафе надо было взять хотя бы чай, но через час все равно уже косо смотрели, а денег у Маши почти никогда не было, потому что она работала в детской библиотеке художником-оформителем.

Как-то весной художник Геннадий, прогуливаясь у моря с собакой, увидел Машу — она вдохновенно сидела на камне у самого прибоя, то есть задумчиво сидела, глядя вдаль… и изредка записывала что-то в блокнотик. Надо же… — умилился Геннадий, — одной ногой в могиле, а сколько в ней человеческого достоинства, и никогда не ноет, не показывает виду, как ей тяжело… И пригласил Машу на чашечку кофе. Они разговорились, и Маша оказалась довольно приятным собеседником — она так заинтересованно слушала, не перебивала, вопросы задавала точные, по существу… ей очень нравились картины Геннадия. Он также угостил ее ликером, и пирожным, и соком. И рассказал друзьям про этот случай… и про то, какая утонченная у Маши душа. И как-то вдруг это стало признаком хорошего тона, вошло в моду — приглашать и угощать Машу. То в кафе, то даже в ресторанчик, то пива попить в скверике… Это давало выход добрым побуждениям и щекотало нервы — вот, мол, сидим, разговариваем, а развязка-то близка, через месяц-другой, возможно… но как держится, какая сила духа! А один скульптор из Питера даже провел с ней ночь. А начинающий поэт собирался сделать это ради творческих прозрений.

Шли годы. Маше М. исполнилось тридцать пять, потом сорок. А когда ей стукнуло пятьдесят, никто, похоже, уже не сомневался, что рака у нее нет… да и выглядеть она стала гораздо лучше. Пополнела, разгладилась. Куда делся рак? Неизвестно. Говорят, Маша не делала никаких процедур. Может быть, рак прошел сам собой? Вдруг Маша излечилась, почувствовав интерес к своей персоне? Всякое ведь случается…