Щелкни пальцем только раз - [75]

– Это была лучшая моя роль. Все так говорили.

Таппенс медленно вернулась на свое место и снова села. Она пристально смотрела на миссис Ланкастер. У нее вертелись в голове слова. Слова, которые она слышала в «Солнечных горах». «Разве это не ваш ребеночек?» Тогда она, помнится, испугалась. Ей и теперь было страшно. Таппенс не очень понимала, что именно ее испугало, но тем не менее испытывала страх. В особенности когда смотрела на это благожелательное лицо, на эту добрую улыбку.

– Я должна была исполнять данный мне приказ – нужны были агенты уничтожения. Мне выпало такое предназначение, и я приняла его. Они свободны от греха, понимаете? Я имею в виду детей. Дети свободны от греха. Они еще не успели согрешить. И я отправляла их на Небо, как мне и было назначено. Пока они еще не согрешили. Пока были невинны. Не познали Зла. Вы понимаете, какая это честь – быть назначенной на такое дело? Попасть в число избранных. Я всегда любила детей. Своих у меня не было. Это было очень жестоко – не правда ли? – или казалось жестоким. Но по-настоящему это было возмездием за то, что я совершила. Вы, наверное, знаете, что я сделала.

– Нет, – сказала Таппенс.

– О, вы так много знаете. Я думала, что вы знаете и это. Был один доктор. Я пошла к нему. Мне было всего семнадцать, и я смертельно боялась. Он сказал, что от ребенка можно избавиться, никто ничего не узнает, и все будет хорошо. Но ничего хорошего не было. Мне стали сниться сны. Мне все время снился этот ребенок, он был постоянно рядом и спрашивал, почему я лишила его жизни. Ребенок говорил мне, что ему одному скучно. Это была девочка, да, я уверена, что это была девочка. Она приходила и говорила, что ей нужны подружки. И вот мне было внушение свыше. Я не могла иметь детей. Я вышла замуж и думала, что у меня будут дети, да и муж страстно хотел иметь ребенка, но их не было, потому что я была проклята. Вы это понимаете, не правда ли? Однако был способ искупить вину. Искупить то, что я сделала. То, что я сделала, было убийство, и искупить убийство можно лишь другими убийствами, потому что другие убийства уже не будут убийствами, они будут искупительной жертвой. Они будут приношением. Вы понимаете разницу? Дети отправлялись туда, чтобы моему ребенку не было скучно. Разные дети, но все маленькие. Я слышала Голос, и тогда... – она наклонилась и тронула Таппенс за колено, – так радостно было это делать. Вы понимаете, правда? Я была счастлива их освободить, чтобы они никогда не узнали жизни, не знали бы греха, как познала его я. Разумеется, я не могла никому об этом рассказать, никто не должен был знать. В этом я должна была быть уверена. Но появлялись люди, которые знали или догадывались. И тогда, конечно... ну, я хочу сказать, что они тоже должны были умереть, чтобы я была в безопасности. Вот я и была в безопасности. Вы понимаете, что я хочу сказать?

– Нет... не совсем.

– Но вы же знаете. Поэтому вы и явились сюда, верно? Вы знали. В тот самый день, когда я задала вам этот вопрос в «Солнечных горах». Я поняла это по вашему лицу. Я спросила: «Это не ваш ребеночек?» Я подумала, что вы придете, может быть, потому, что вы – мать. Одна из матерей, чьих детей я убивала. Я надеялась, что вы придете еще раз и мы с вами вместе выпьем стаканчик молока. Это обычно бывало молоко. Иногда какао. Все, кто знал обо мне.

Она медленно прошла в угол комнаты и открыла стоявший там шкафчик.

– Миссис Моди, – проговорила Таппенс. – Она была одной из них?

– Ах, вы и о ней знаете... Нет, она не была матерью, она была костюмершей в театре. Она меня узнала, вот ей и пришлось уйти. – Миссис Ланкастер внезапно обернулась и направилась к Таппенс, неся в руке стакан молока. – Выпейте это, – сказала она, ласково улыбаясь. – Просто выпейте, и все.

Таппенс ошеломленно молчала, а потом вскочила на ноги и бросилась к окну. Схватив стул, она разбила стекло и, высунувшись из окна, закричала:

– На помощь! На помощь!

Миссис Ланкастер рассмеялась. Она поставила стакан на стол, откинулась в кресле и со смехом сказала:

– Как вы глупы. Вы думаете, сюда кто-нибудь придет? Кто, по-вашему, может прийти? Им придется ломать двери, ломать эту стену, а тем временем – есть ведь и другие способы. Не обязательно молоко. Просто молоко легче всего. Молоко или какао, даже чай. Маленькой миссис Моди я всыпала в какао. Она любила какао и постоянно его пила.

– Это был морфий? Откуда вы его брали?

– О, это было нетрудно. У человека, с которым я жила много лет назад, был рак, и доктор давал мне для него морфий. У меня скопился большой запас. Были и другие лекарства. Я сказала, что все выбросила, только я этого не сделала, наоборот, все сохранила – и морфий, и другие наркотики, и успокаивающие средства. Вот они и пригодились. У меня и сейчас есть запас. Сама я никогда ничего не принимаю. Я не верю в эти штучки. – Она придвинула стакан к Таппенс. – Выпейте это, так будет гораздо легче. Другой способ – беда в том, что я не помню, куда я положила...

Она встала и начала ходить по комнате.

– Куда же я его положила? Куда? Все забываю, старею, наверное.

Таппенс снова закричала «На помощь!», однако на берегу канала не было ни души. Миссис Ланкастер продолжала бродить по комнате.