Щелчок - [7]
План прост. Мне придется выбраться отсюда вместе с мусором. Это чрезвычайно практичный план, уверяет меня сержант Буш, и я неохотно отпускаю руку Люси. Я покину дом, в котором прожил тридцать четыре года, в пластиковом мешке, набитом мусором. Трудностей не будет, говорит он, но нам нужно поторопиться. Некоторые из наиболее активных его сообщников ободряюще кивают. Они с нетерпением ждут, когда смогут упаковать меня вместе с подходящей кучей мусора в огромный пластиковый пакет, приготовленный ими. Я остаюсь стоять, выпрямившись, на постаменте, а Люси тянется к кнопке.
Успех! Налет стариков на музей оказался удачным. Я ничего не ощущал, но меня проволокли по коридорам под музеем и скинули в мусорный бак. В мусорном баке поджидали налетчики еще более почтенного возраста, и теперь я живу за пределами Округа, в квартире Люси, которая находится всего через два дома от «Скользкой Ямы». Здесь все по-другому. Я думал, что на окраинах царит страшное отчаяние, но это не так. Здесь мало кто носит броню, если только не желает совершить набег на Округ. Эти рейды, как представляется, не являются злонамеренными, они делаются просто для развлечения. Но они хотят сжечь музей, и это печально.
Первым делом сержант Буш разыскал специалиста, чтобы убрать таймер с моей кнопки. Пришел техник, маленький нескладный мужичок в грязном комбинезоне, с огромным ящиком для инструментов. Увидев таймер, он рассмеялся. Люси усыпила меня, пока снимали таймер, но позже она рассказала мне, что технику потребовалось лишь несколько клемных зажимов и карманный сварочный аппарат, чтобы я стал свободным. Затем техник разбудил меня и с помощью сварки спрятал кнопку под закрывающуюся пластину, которую можно теперь открыть только моим собственным отпечатком руки. Необычность ситуации его ничуть не удивила, и вопросов он не задавал.
После стерильности музея этот мир для меня странен. Я счастлив быть рядом с Люси, но ей, как правило, приходится работать по вечерам, и я не люблю эти долгие вечера. Но так или иначе, я живу.
Изменения вокруг меня настолько велики, что я еще полностью не осознал их. День превращается в ночь и снова в день, а я все еще тут. Уже одно это имеет для меня огромное значение.
Сержант Буш часто заходит к нам в гости. Он здесь, снаружи, иной человек, но я по-прежнему восхищаюсь им. Он говорит, что в музее еще даже не заметили моего исчезновения из запасников, и я не думаю, что они заметят, потому что музей в любом случае когда-нибудь будет захвачен Свободноходящими.
Люди, живущие за пределами Округов, сильно отличаются посетителей музея. Многие из них — никчемные существа, но есть также волевые, сильные люди, которые живут вне Округов, потому что им нравится бывать там, где хочется. А между этими двумя крайностями находится еще более широкий спектр людей, чем я мог представить когда-либо. Я далеко не самый странный из здешних обитателей.
Иногда я тоскую по забвению, которое приносила кнопка. Но это происходит только тогда, когда Люси на работе. Я попросил ее снова вызвать техника и восстановить таймер, сделать так, чтобы программировать его мне самому, и я мог спать и бодрствовать как пожелаю.
Я нашел работу. «Скользкой яме» требовался вышибала; прежний подался в сектанты. Работа соответствует моим способностям, ведь для того, чтобы войти, гостям приходится проталкиваться мимо меня, один за другим, по узкому коридору. В мою смену никто не проходит бесплатно.
Для существа с моими ограниченными возможностями оплата неплохая. Чтобы не пугать посетителей, Люси наклеила на мою кожу молнии, раскрасила меня в яркие цвета и подарила туфли и перчатки. Обо мне сложилось мнение, что я являюсь исполнителем вульгарного рекламного трюка. Владельцы «Скользкой ямы» думают, что я очень крупный человек, который влюблен в свой костюм-оболочку. Про себя они недоумевают, почему я никогда не покидаю пьедестал-тележку. Это механик очень мне помог, он соединил мой пьедестал с ховером. Теперь я могу свободно передвигаться. Еще толика свободы. Люси всем говорит, что у меня искусственные ноги и что платформа — это, своего рода, необычный протез. Она прекрасно умеет импровизировать. Никто ничего не подозревает.
Старики, похитившие меня из музея, верны Люси, и ни одно слово не сорвалось с их уст о том, что произошло той ночью. Все они завсегдатаи «Скользкой ямы»; основной контингент посетителей здесь составляют подтянутые пожилые мужчины с причудливыми прическами необычных расцветок. Они танцуют друг с другом не из-за перепутанных биологических импульсов, а потому, что в бар заходят всего несколько стройных женщин их возраста. Люси говорит, что кости старых женщин более хрупкие, чем у стариков, поэтому танцы слишком утомительны для жен и подруг стариков.
Порой заглядывают в «Скользкую яму» и иного рода посетители, например тучные молодые женщины, которые преувеличенно выпячивают свою женственность. Большинство этих женщин приходят сюда по причинам, которых я не понимаю, но к настоящему времени я хорошо запомнил запах подобной категории клиентов, не очень хорошо одетых и достаточно агрессивных. Во время танцев они бывают грубы со стариками, так что некоторым приходится даже потом идти к костоправу. Если одна из таких женщин появляется у моей двери, потея от волнения, я преграждаю ей дорогу.
