Шайтаны - [4]

Девушки дошли до магазинчика, у которого стояла высохшая золотозубая женщина с завернутой в лепешку халвой — даром для соболезнующих.

— Яхарай?[13] — обратилась к ней Чамастак и они, отойдя в сторонку, заговорили на аварском.

— Вай Алла-а-а, как мне надоело здесь, — протянула Бика, доставая мобильник и вертя его в руках.

— Фотки покажи, — подскочила к ней Саида. — Аминка здесь какая красотка! Мамина!

— СубханАллах[14], красивая, — согласилась Бика.

— Уя, это Баришка что ли, из Педа? — спросила Эльмира, тоже взглядывая на экранчик изящного телефона.

— Да, это мы фоткались, когда мелирование модно было.

— А ты что с ней общаешься? — возмутилась Эльмира, задирая смуглые руки. — Ее знаешь, как на телефон засняли? Я сама всю запись не видела, но у всех пацанов этот ролик есть. Русик мне даже кусочек показывал, где она в парке голая сидит, лицо прячет.

— Да ты что! — поразилась Бика. — Это из-за этого она в Кизилюрт переезжает?

— Ее там тоже не оставят, — усмехнулась Наида.

В это время подошла Чамастак и, оглядываясь на удаляющуюся золотозубую женщину, заговорила:

— Родственница наша, в то село, наверху, замуж вышла. Тяжело, говорит. Света-воды нет. Шесть детей у нее, а еще четыре умерли без врачей. Она назад, домой пошла. До вечера будет идти.

— А почему не подвезет никто? — спросила Бика.

— Дороги нету туда, — отмахнулась Чамастак и зашла в магазин. За ней — Эльмира.

Когда они скрылись, на площадке перед магазином, вывернув из-за угла, остановилась серебристая тонированная Лада Приора с очень низкой посадкой. Из Лады проворно выскочили двое неизвестных молодых мужчин, которых Наида не успела толком разглядеть. Схватили брыкающуюся Саиду за плечи и потащили к автомобилю. Бика закричала и вцепилась Саиде в руку. Из магазина выбежали девушки, следом за ними — продавщица. Похитители отпихнули Бику, втолкнули Саиду в машину и в следующее мгновение уже скрылись из глаз, завернув за угол сельского клуба. Все произошло так неожиданно и стремительно, что никто не успел ничего толком предпринять.

Растрепанная Бика напала на Наиду:

— Ты что мне не помогала?

Продавщица крикнула что-то в сторону магазина, откуда высунулась маленькая девочка в старых колготках, и заторопилась к дому Хасана.

— Вабабай! — запричитала Чамастак и побежала вслед за ней.

3

— Только поскорей! — крикнул кто-то. — Скоро опять зикр начнется!

Туман почти рассеялся. Верхушки гор очистились еще не до конца и выглядывали из белого неба темно-зелеными пятнами. Во дворе вдоль окон стояли длинные деревянные скамейки, где сидели соболезнующие мужчины. Мимо них прошли девушки, скромно потупив глаза, и скрылись за воротами.

После чтения дуа и тихих разговоров, пошли на веранду обедать. Ели, мысленно отправляя пищу душе покойного.

— Как доехал сюда, Мухý? — спросил Шапи у крепкого мужчины с торчащей из-под кепки седой шевелюрой.

— В Гимры заезжал на могилу к деду. Он же в Гимрах умер, когда в хадж ехал, теперь там зиярат.

— Что люди говорят?

— На годекан ходил я. Очень недовольны люди… Уй! КТО[15] было когда, к кому хочешь забегали, избивали, брали, что хотели. Там, где портреты имамов висят, нужду делали свою! Издевались над всем джамаатом, слушай! Хапур-чапур[16] один! — Муху хлопнул ладонями по коленям. — Абрикос вырубали, груши вырубали! В коз стреляли даже. Выходить из дома не пускали, у одного старика вся отара пропала, разбежалась в горах. Лес жгли! Еле-еле, говорят, потушили… Ребят забирали.

— Не просто так же забирали, — сказал пухлощекий мужчина лет сорока в темно-синей рубашке, тесной в воротнике.

— Ле, Алексей! — воздел руки Муху. — К тебе домой если гость придет, ты что, на улицу пошлешь его? Когда боевик к тебе домой стучится, ты все равно ему хинкал с урбечем дашь! За то, что хинкалом бандита накормил, разве можно арестовать?

Шапи цыкнул:

— Сказки не рассказывай, Муху, просто так ничего не бывает.

— Отвечаю, бывает! — с жаром возразил Муху. — Вы ничего не знаете тута. Мы, говорит, их поименно знаем. Если поименно знаете, придите конкретно, по адресу, поймайте, осудите по закону. Зачем невинных людей унижать? Раз, в соседнее село целая армия приехала. Вертолеты, танки, гьарай-гьурай[17]! Обыск сделали — ничего не нашли. У одного парня газовый пистолет только забрали. Пришлось военным моего кунака сыну дивиди-диски подбросить и гильзы разные.

— Откуда знаешь, что подбросили? — спросил полный Хабиб недоверчиво.

— Как откудова? — подскочил Муху. — А зачем ему гильзы? Он — врач! Он одному человеку из леса голову зашивал, когда тот попросился. А что, прогнать что ли раненого? Врач должен лечить!

— Эти гимринцы после той большой войны неспокойные стали! — воскликнул Хабиб.

— Газалав говорит, — слабо улыбнулся Шапи, прислушиваясь к аварской речи худого старика в зеленой тюбетейке, сидящего на тахте, — в Гимрах всегда бедно жили и против богатых воевали. Они, говорит, у себя в долине фрукты выращивали, а мы на них со своих гор сверху вниз смотрели.

— Какие там сейчас фрукты! — махнул рукой Муху, — Все под ГЭС затопили, из-за этого лучшие сады под воду ушли и холоднее стало. Сейчас хурма уже так хорошо не растет. А у вас в Цунте что растет? — обратился он к молчаливому ширококостному мужчине, глядящему в пол.