Шашки наголо! - [81]

Мои однополчане вспоминали об этих последних боях так.

К 22 часам 1 мая наш полк вышел в район Тееп. Бой продолжался ночью в лесистой местности. В 2 часа ночи 2 мая бойцы полка захватили переправу в районе Шпольп, что дало возможность обеспечить выход главных сил нашей дивизии. Полк вел тяжелый бой в лесу. Немцы били фаустпатронами в упор. В этом бою погибли командиры взводов гвардии лейтенанты: Княжев из минометной батареи и мой лучший друг и наставник Кучмар из полковой батареи и другие офицеры, сержанты и бойцы полка. До рассвета 2 мая наша дивиЗия выбила противника из населенного пункта Рюдов и развила наступление на Перлеберг. Поддерживающие наше наступление 104–й танковый полк и 1814–й полк САУ, взяв на броню десантников нашего 24–го кавполка, на больших скоростях ворвались В Перлеберг, и после скоротечного боя комендант этого города и его гарнизон сдались. Не доходя до Эльбы, гитлеровцы прекратили сопротивление и, побросав оружие и боевую технику, устремились к реке. В панике они бежали сдаваться нашим союзникам — американцам. Первыми в полосе 2–го Белорусского фронта вышли к Эльбе части нашего 3–го гвардейского кавкорпуса, а в корпусе — наш 24–й гвардии кавполк и 104–й танковый полк в районе Ленцена. В районе Виттенберга вышли полки 6–й и 32–й кавдивизий.

Подойдя к Эльбе, головной отряд конников с высоты земляного вала застыл, пораженный увиденным. Все пространство между Эльбой и дамбой, вправо и влево от горизонта до горизонта было заполнено гитлеровцами и гражданскими, сбежавшими сюда, казалось, со всей Германии. Солдаты, офицеры, генералы, женщины, подростки, полицейские стояли плотной массой, ближайшие к нам подняли руки вверх, а у самого берега реки слышались крики о помощи, хлопки выстрелов, плач женщин. В небо с треском полетели ракеты, с противоположного берега над Эльбой взвились ответные зеленые ракеты. Связь с союзниками была установлена. Из–за леска взмыл в небо крошечный самолет и стрекозой закружился над подходящими к берегу колоннами кавалерии и танков. На противоположном берегу было видно, как американские солдаты сталкивают в реку понтон и вскоре понтон, стуча подвесным мотором, приблизился к нашему берегу. Войне конец!

ОПЯТЬ В ГОСПИТАЛЕ. ПОБЕДА

Осколочное ранение левой голени, полученное мной в последнем бою, к счастью, оказалось без повреждения кости, хотя рана была приличная (9х6 см). Осколок распорол мышцы голени глубиной до 5 см. Ездовой меня и помкомвзвода разведки доставил в медсанчасть полка. Там нам сделали противостолбнячные уколы, перевязали и направили в медэскадрон. Пробыв в медэскадроне не более суток, я был снова эвакуирован дальше в тыл, в эвакопункт ЭП–124, где и была на меня заведена медицинская карта с указанием даты ранения 3 мая вместо 1 мая. Эвакопункт разместился в лесу, в большом двухэтажном деревянном доме. Были в нем и металлические кровати, и даже прикроватные тумбочки. В палате нас было 15 раненых, большинство ходячих. Мне еще не разрешали ходить, даже на костылях. Кругом тишина, не слышно выстрелов и канонад — только успокаивающий шум сосен из открытого окна. Несмотря на боль, приятно лежать в чистой, в меру прохладной, мягкой постели. Одно тревожило: кругом еще бродят недобитые разрозненные вооруженные группы головорезов войск СС. Охраны у нас в эвакопункте не было, не было и поблизости наших воинских частей. А по сухим деревянным стенам эвакопункта достаточно одной очереди зажигательными патронами, и дом вспыхнет как факел. А в зажигательных, трассирующих и разрывных патронах у немцев недостатка не было.

Не успели мы оценить нашу обстановку, поговорить, как нам быть, если сюда пожалуют немцы, как снаружи, неподалеку от эвакопункта послышалась стрельба одиночными и очередями из всех видов стрелкового оружия … Выстрелы приближались, бой, как нам казалось, разгорался и приближался к нам. Никому не хотелось в последние дни войны быть убитым или заживо сожженным в эвакопункте. В считаные минуты палата опустела. Раненые разбежались кто куда вслед за сбежавшим еще раньше медперсоналом. В палате нас осталось двое, неходячих. Мы не могли ходить, но могли ползать. Я сполз с койки, вытащил из полевой сумки свой пистолет. Хочу повторить, что я всегда после ранения перекладывал его из кобуры в полевую сумку, чтобы не отобрали в госпитале. Полевые сумки и их содержимое в госпиталях не осматривали. И я как был в нижнем белье с пистолетом в руке выполз сначала из палаты, а потом из дома. Надо было как можно дальше отползти от огнеопасного дома. Метров через тридцать я остановился и заполз под куст. Был вечер 8 мая. В лесу было темно. Стрельба не стихала. Выстрелы слышались все ближе и ближе. Вдруг на поляну выскочил солдат в обмотках, наш «славянин» (так мы в шутку называли наших солдат). Вскинув автомат вверх, он дал очередь. Я резко окликнул его: