Шашки наголо! - [59]

Закончив свои мытарства с сапогами с рассветом, отыскал я комбата Агафонова и доложил ему о состоянии взвода. Приняв рапорт, комбат приказал мне после завтрака дождаться его, так как он направляется к командиру полка на военный сбор командиров, после которого будут особые указания. Еще не вернулся комбат, как меня через связного вызвали к командиру полка. Не доезжая до штаба, встретил комбата, который сообщил, что положение нашего корпуса серьезное, полк вернут назад для прорыва окружения, а мой взвод со 2–м эскадроном останется в заслоне. Я заметил, что 2–й эскадрон поддерживает взвод ПТО гвардии лейтенанта Зозули.

— у Зозули жена и двое детей в Виннице … — как бы про себя, не глядя на меня, ответил комбат.

Я не нашелся, что сказать, и уже был не рад, что напомнил комбату о Зозуле. Подъехали к штабу. Я доложил комполка о своем прибытии. Утро стояло солнечное. Птицы в лесу заливались на все лады. Немец молчал. Офицеры полукругом обступили командование полка. Утро было яркое, праздничное, в отличие от нашего положения. Слишком далеко мы забрались к немцам в тыл и слишком многих потеряли в боях.

Шел 112З–й день войны. У деревни Волокуша бойцы нашей дивизии спилили первый вражеский пограничный столб № 48. Самолетом он был доставлен в Москву, в Центральный музей Советской армии. Лица офицеров были необычно строги, сосредоточенно слушали они начальника штаба полка, гвардии капитана Тодчука, который спокойным и монотонным голосом докладывал обстановку:

— Во второй половине дня 18–го июля, противнику удалось сбить с позиций наши стрелковые части и вернуть себе район Лойки — Белля — Церкевна Келбаски. Враг перерезал коммуникации корпуса. Части дивизий СС «Мертвая голова» и пехота противника опрокинули заслон 5–й гвардейской кавдивизии в Липске и снова овладели городом. Корпус охвачен с трех сторон, с запада, юга и востока численно в несколько раз превосходящими силами противника. Только на севере поддерживается непрочная связь с 174–й стрелковой дивизией, которая ведет упорные бои, неся тяжелые потери. Обстановка плацдарма осложнилась, нависла угроза полного оперативного окружения корпуса. Командование корпуса приняло решение на некоторое сокращение обводов занятого нами района …

Офицеры молчали … Военный сбор командиров завершил командир полка Ткаленко. Он сказал:

— Полк отходит в заданный командиром дивизии район. Для обеспечения беспрепятственного отхода полка на месте остается заслон, в составе усиленного 2–го эскадрона, взвода противотанковых орудий гвардии лейтенанта Якушина и минометного взвода гвардии старшины Водзинского. Заместителем начальника заслона по артиллерии назначить гвардии лейтенанта Якушина. Командование полка надеется на вас. Задача вам ясна? Драться до последнего снаряда и патрона! Без приказа не отходить! Есть вопросы?

У нас вопросов не было.

— Приказ выполним по–гвардейски! — был наш ответ командованию полка.

… Полк бесшумно и незаметно снялся с занимаемых позиций и растворился в утреннем тумане. Мы с горсткой бойцов заслона остались один на один с немцем, защищающим теперь свое звериное логово, а не оккупированную Белоруссию. Впереди Августов и Восточная Пруссия. Сзади — никого. Только завалы, заграждения и мины на дороге, оставленные нашим полком при отходе.

Установив орудия на огневых позициях и предупредив командиров орудий без моей команды не стрелять, я пошел к комэска, начальнику заслона, чтобы согласовать наши действия. Немец молчал, изредка ведя беспокоящий огонь. Но молчание это было тревожное. С его стороны все отчетливее слышался шум моторов и лязганье гусениц. Фашист подтягивал танки и САУ. Предстоящий бой предвещал быть жарким, и именинниками в нем будем мы, артиллеристы противотанковой батареи. С комэска обсудили, как лучше вести себя в данном положении. Решили не дразнить немца, а самое главное — не дать ему понять, что нас мало, что основные силы ушли. Надо было приберечь патроны, мины и снаряды для решающей схватки, а пока решили изредка постреливать из стрелкового оружия, тем более что мины у минометчиков были на исходе. Старшина Водзинский тоже должен будет стрелять только на поражение. Уходя к комэска, я боялся за своих бойцов, чтобы они не выпили лишнего, благо трофейные брички со всем этим добром стояли нетронутыми. Приказал командирам орудий выдать бойцам по 100 грамм, и не более. Каково же было мое удивление по возвращении на огневую позицию! Все мои бойцы наотрез отказались от спиртного и были до неузнаваемости серьезными и сосредоточенными. Как можно в такой ситуации не пить?! Все же понимали, что нам, скорее всего, крышка. Я думал, что бойцы решат выпить как следует в последний раз, но оказался неправ.