Шарлотта Бронте делает выбор. Викторианская любовь - [63]
25 марта 2005
Мародерство бывает разного рода. К 150-летию со дня смерти Шарлотты в The Gardian появилась скандальная статья Reader, I shagged you: Why Charlotte Bronte was a filthy minx (“Читатель, я тебя не пощажу: почему Шарлотта Бронте была грязной распутницей”). Там автор (Таня Голд) не только обвиняет Элизабет Гаскелл в “литературном преступлении” за ее якобы лживую книгу о писательнице, но и саму Шарлотту называет женщиной “отвратительной, несостоявшейся и сексуально одержимой”. Свой визит в Хауорт и его музей она описывает как путешествие в царство мертвых с пошлым антуражем: всеми этими памятными магнитиками, чайными полотенцами и свадебными шляпками. Статья явно претендует на скандал, в котором заинтересовано любое печатное издание, но факты там, в принципе, изложены верно. Не любила Шарлотта детей? Да, и доказательств тому множество. Была одержима страстью к женатому мужчине? Почитайте письма. Обладала тяжелым характером? Безусловно. Почему эти свойства являются отвратительными, оставим на совести автора, но вот один тезис хочется оспорить. Автор “Джейн Эйр” там названа “бабушкой литературы для девочек и молодых женщин”. Вовсе нет – скорее, таковой можно считать как раз Джейн Остин, в романах которой разлита “квинтэссенция повседневности”. У Шарлотты даже в растиражированной экранами Джейн Эйр куда важнее внутренняя, подспудная жизнь с сильным мистическим началом – слышит же героиня голос Рочестера, когда он далеко. А “Городок”, если прочесть его сегодня, вообще воспринимается как абсолютно фантастическая история, артефакт, призванный приоткрыть завесу тайны над подсознанием. Куда легче полюбить богатого и красивого мистера Дарси, чем разглядеть в Поле Эманюэле карикатуру на мужскую природу как таковую. Почему “Городок” и обходят вниманием BBC и Netflix: была всего лишь одна телеверсия в 70-х годах прошлого века, которую теперь даже в Сети не найдешь. Этот роман обескураживает: как его ставить? Как современную версию Бриджит Джонс точно не получится, а другой подход может принести одни убытки.
Терзаемые муками и пороками падшие ангелы еще со времен “Потерянного рая” Мильтона вызывают у людей больше сочувствия и интереса, чем скучные праведники. Злодеи волнуют читателей – это хорошо понимала автор “Грозового перевала” Эмили Бронте. Добавим еще извечное стремление публики уличить гения в том, что он “мал и мерзок”, как мы, – отсюда все эти бесконечные книги о знаменитостях “без глянца”, о якобы найденных тайных дневниках Шарлотты и ее лесбийской связи с Элен. Есть даже детектив, в котором она расследует убийство. Чем больше скандальных версий, тем дальше истина. “Последую за собственной природой – иной теперь не нужен проводник…” – писала Эмили.
Англичане – свободная нация, они готовы потешаться над своими кумирами сколько угодно, хотя и не любят, когда это делают другие. Но любое, самое грубое развенчание мифа – это всего лишь доказательство его стойкости и укорененности в национальном сознании, и Шарлотта Бронте здесь оказалась рядом с Шекспиром и Диккенсом. Совсем неплохо.
Сентябрь 1878
Гимназист Антон Чехов берет в городской публичной библиотеке Таганрога биографию сестер Бронте. Три мятущихся талантливых сестры и любимый, но загубивший свои дарования брат. Никто теперь уже не скажет, в какой степени эта история повлияла на сюжет гениальной пьесы, но сходство несомненно. Чехову наверняка многое в биографии семьи Бронте казалось близким и понятным: бедная жизнь при строгом, даже чересчур строгом отце, бьющие через край таланты детей, разящая семью чахотка, которая в конечном итоге погубит и его самого. Даже то обстоятельство, кто как распорядился своими талантами: известно ведь, что братья Чехова считались поначалу едва ли не одареннее его самого. Поразительно, но совпадают даже характеры “Трех сестер”: старшая Ольга – это, конечно, ответственная и трудолюбивая Шарлотта, тоже полжизни против своей воли проработавшая учительницей, Маша – страстная и порывистая Эмили, а младшая, Ирина, – “маленькая”, как ее ласково называли в письмах, – нежная Энн, чья жизнь оборвалась в двадцать девять лет все от той же чахотки. Строгая самодисциплина, привычка к труду, тяга к прекрасному и безусловная человеческая порядочность – так жили и в Хауорте, и в Мелихове, и в Ялте. Да и пыльные окраины Таганрога конца XIX века неуловимо напоминали чем-то провинциальный английский городок его начала.
Бронтеанские мотивы в творчестве Антона Павловича – интереснейшая тема, и странно, что ею никто всерьез не занимался. Об этой глубинной связи говорит и автор одной из лучших биографий Чехова англичанин Дональд Рейфилд: “Пьеса имела и английский источник. Еще в 1896 году Антон отослал в таганрогскую библиотеку биографию сестер Бронте – историю трех талантливых и несчастных девушек, стремящихся вырваться из провинциального Йоркшира, в их жизни есть и деспотичный отец, и мать, о которой сохранились лишь смутные воспоминания, и обожаемый брат, превратившийся в бездельника и пьяницу. Сестры Прозоровы у Чехова во многом сходны с сестрами Бронте”.
Барбара – кто она? Что сегодня о ней знают в России? Дама в черном, поэт, композитор и певица – во Франции ее боготворят по сей день. Это песня Барбары звучала на траурной церемонии после парижских терактов в ноябре 2015-го: в моменты испытаний люди обращаются к тому, что является их душевным кодом. Это за ней с концерта на концерт колесило по Европе целое поколение французских интеллектуалов. Ее фотографию всегда носил с собой Морис Бежар. Услышав первый раз ее альбом, Михаил Барышников начал учить французский.
Англия, 1256 год. В жилах Генриха и его сестры Жюльетт течет кровь благородного Ричарда Львиное Сердце. Однако поразительное сходство с могущественным предком становится проклятьем. Чудом спасшись от мести принца Уэльского, Генрих получает от барона Шарля предложение взять в жены его прекрасную дочь Кэтрин. Тем временем Жюльетт попадает в сети дворцовых интриг. Принц Уэльский желает сделать Жюльетт своей фавориткой, даже против ее воли… Враги потомков королевской крови сильны и коварны. Но наследников замка Лейк-Касл ничто не остановит.
Валентина Лефевр была дочерью французского офицера, обосновавшегося на Мартинике в незапамятные времена, еще до ее рождения. Мать умерла, дав девочке жизнь, так что Валентина совсем ее не помнила. Жак Лефевр был больше приучен к командованию солдатами, чем к воспитанию дочери. Он обращался с ней, как с игрушкой, боясь сломать, но не зная, что с ней делать. Задаривал ее подарками, но никогда в достаточной мере не занимался ее воспитанием, переложив это занятие на плечи своих сестер. Умерев два года назад, Жак Лефевр оставил дочь на их попечение, чем совсем не удивил ни Валентину, ни теток, которые видели девочку гораздо чаще, чем родной отец.
Полагаете, желания сбываются только в сказках и принцы на дороге не валяются? Эдит думала так же, бредя по широкому тракту навстречу Англии и браку по расчету.«Уверена, найдется среди английских дворян романтичный дурачок, который поверит в мою слезливую историю и, не долго думая, обзаведется молодой очаровательной женой-француженкой. Скажете, цинично? Так ведь и жизнь не сказка о невинных девах и благородных рыцарях. Вот если судьба возьмет да и бросит к моим ногам принца, тогда я признаю, что ошибалась, но что-то мне подсказывает…Тут ветви густого придорожного кустарника подозрительно зашумели, и прямо передо мной в дорожную пыль вывалился потрепанный человек…».
Но и без этого характер мисс Гарднер был далеко не сахарным. Об этом с успехом говорил ее твердый подбородок, прозрачно намекая на ее потрясающее упрямство, капризность и общую вздорность нрава. Спорить с ней опасался даже сам генерал, поскольку в этих спорах он неизменно проигрывал с самым разгромным счетом. Но лучше всего о характере Аннабэл говорило ее детское прозвище, которое прилипло к ней намертво. По имени ее давно не называли не только родственники, но и знакомые, посчитав, что если имя отражает ее ангельскую внешность, то прозвище метко указывает на ее нрав.
В двенадцатый том собрания сочинений вошли два независимых романа и повесть, относящаяся к циклу «Аллан Квотермейн».
Вильхельм Мельбург привык ходить по лезвию ножа, каждый день рисковать собственной жизнью ради дела,которому служит уже много лет. Но чувство, вспыхнувшее помимо воли, вопреки всему, в холодных застенках СС заставляет забыть о благоразумии и осторожности. .
Новой книге Татьяны Москвиной, наверное, могло бы подойти название романа Джеймса Джойса «Портрет художника в юности». Но Москвина – писатель своевольный и гордый, чуждый постмодернистским играм и сомнительным заимствованиям. «Жизнь советской девушки» – прежде всего ее автопортрет на неброском ленинградском фоне 60–80-х годов прошлого века, выписанный с той беспощадной тщательностью, которая выдает автора как последовательного приверженца русской реалистической школы, тонкого психолога и дотошного исследователя уходящей советской натуры.
Сара Бьязини (р. 1977) – актриса, дочь кинозвезды Роми Шнайдер. Она пишет книгу для новорожденной дочери Анны: о радостях, о печалях, о тревогах и прежде всего о своей матери, которой лишилась, будучи совсем маленькой девочкой. “Книга Сары Бьязини – образец «новой чувствительности» в современной литературе. Открытые эмоции отныне не в почете. Все резкости намеренно приглушены. Никаких жестких противопоставлений. Все построено на полутонах. Ключевые слова – «деликатность», «сдержанность». И в этом тоже слышится тайная полемика со страстями, которыми были переполнены фильмы и жизнь ее матери.