Шансон как необходимый компонент истории Франции - [14]

Он умер, и народ вздохнул с облегчением. «Если глас народа – глас Божий, то Бог пребывает не в Раю, а в каком-то другом месте», – пели в те дни, почти триста лет назад, на мосту. Да, шансонье Пон-Нёф проводили короля издевательствами.

Один из них, имея в виду традицию, по которой королей бальзамируют прежде, чем поместить в склеп Сен-Дени, поет: «Он там, как и в Версале, бессердечный». Неудивительно, что его преемник Луи XV, правнук короля-Солнце, был принят с восторгом. Ему всего пять лет, и малыш так трогателен, что его все обожают.

Но вскоре и он становится объектом насмешек шансонье. Алексис Пирон, сделавший себе имя главным образом публикацией рискованных комедий, в 1721 году, едва юный король успевает оправиться после опасной формы запора, посвящает ему не вполне пристойную эпическую поэму: «Когда Луи дерьмом забило анус, и он не смог, бедняга, проблеваться, едва не помер он…», и далее энергичный мушкетер помогает королю «удалить опасное препятствие при помощи клизмы».

Баллада «О королевском дерьме» (L’étron royal, 1721) могла бы вдохновить даже короля дурного вкуса Фрэнки Винсента из Гваделупы, автора ста семидесяти с лишним песен не вполне приличного содержания, прославившегося благодаря своей знаменитой улыбке. Его шансон «Запор» (Constipation, 1996) – классика маргинального репертуара, – полон поразительных пассажей, вроде: il pousse, il pousse, caca passé pas (как он ни тужится, из задницы ни звука). Он продает множество регги-дисков, и всегда с такими же дурацкими текстами. Его главный хит – «Твоя задница воняет» (Tu pues du cul, 1999).

И это тоже Франция, тоже шансон: от Алексиса Пирона до Фрэнки Винсента. От Жоашена Дю Белле до Жоржа Брассенса. Правда, проще было бы обсуждать «Дерьмо и Францию» (Merde en France, 1984) Жака Дютрона, а также его вопли cacapoum, имеющие звукоподражательное содержание. В бессмысленном тексте встречаются предложения вроде Hey watching you t’as fraoute les roubloutes – так муж Франсуазы Арди издевается над соотечественниками, «обожающими» английские песни, понятия не имея об их содержании.

По-видимому, в двадцатых годах XVIII века немногие отваживались открыто петь «О королевском дерьме». Задающий тон Алексис Пирон приглашает самых отважных шансонье, чтобы завершить запор-интермеццо, «изголодавшийся народ ждет священного извержения с разинутым ртом». Слово вылетело: в стране голод. Народ ропщет, но аристократия ничего не замечает. В Версале продолжаются праздники.

Отсюда, с Пон-Нёф, загородный королевский дворец не виден, но справа от меня, метрах в двадцати, станция метро. Конечно, я пока остаюсь здесь, на удивительном перекрестке исторических событий и повторов, но мысли мои уже спустились под землю.

«Et maintenant?» (И что теперь?)

Расстояние между кухнями и столовой Людовика XV – почти полкилометра, и он свято блюдет традиции прадеда. Целая армия слуг доставляет бессчетные блюда к королевскому столу. Для обслуживания одного короля нужно тринадцать человек. Образуется целая процессия, ежедневно шествующая через весь Версаль. Прохожие останавливаются, снимают шляпы и тихо произносят: C’est la viande du Roi![20] К концу обеда прибывают огромные блюда с таким количеством фруктов, что современник и историограф шутливо замечает: «Жаль, что двери во дворце не сделали повыше».

Подготовка и доставка гигантских гор еды есть форма высшей акробатики. То, что повара сродни художникам, первым доказал придворный шеф Леба, придумавший сопровождать приготовление блюд по сложным рецептам игрой на музыкальных инструментах. В 1738 году появляется его книга: «Еда, приносящая радость, или приготовление пищи под музыку» (Le festin joyeux ou la cuisine en musique).

Так оно и шло до 1970 года, пока гениальная идея Леба получила неожиданное применение. В мюзикле «Ослиная шкура» (Peau d’âne) юная Катрин Денёв поет арию «Рецепт любовного пирога» (Recette pour un cake d’amour) и шаг за шагом объясняет, как стряпать этот пирог. Мука, яйца, молоко, масло, дрожжи, сахар. «Спрячь подарок для любимой в тесте и, когда поставишь в печь, скажи, чего желаешь». У меня этот рецепт не сработал. Еще сильнее я расстроился, когда обнаружил, что Денёв поет не сама. Ее озвучивала Анн Жермен – соловей, поющий за кадром.

Музыка звучит не только на кухнях Версаля, услаждая слух поваров, снаружи тоже поют. Пока один из моих предков – Карл Ван Лоо (в большинстве французских музеев можно отыскать работы четырех поколений видных художников с этим именем) пишет портрет короля, придворный композитор Жан-Филипп Рамо представляет свое новое произведение, вызвавшее ажиотаж в Версале: «Галантная Индия» (Les Indes galantes, 1735). Нетрудно представить себе процессию шансонье XX века, вторгающихся в тот волшебный мир.

Несомненно, среди бесчисленных яблок, груш, винограда и бананов блестящий Бурвиль имел бы успех со своим классическим «Фруктовым салатом» (Salade de fruits, 1959): «Ананасами и кокосами / Я объелся, и их не хочу, / Но твои вишневые губы я попробовал бы еще», ему подпоет толстяк Бурбон, и в самом конце хитро подмигнет мадам де Помпадур. А Джейн Биркин, Франсуаза Арди и Франс Фалль могли бы ввезти на тележке громадный торт с поющими на нем Генсбуром и Брелем, дуэтом прославляющими разносимый кофе с конфетами.