Шаманизм - [29]

На вопрос Райта, действительно ли этот человек был мертв, колдун ответил: «Человек не умирает. Его убивает дух. Если его дух не желает больше смерти, он живет… В короткий период после смерти еще возможно вернуть душу человека в тело, если изгнать оттуда злого духа…»

Обряд посвящения проходит каждый, кому предназначено стать шаманом. Именно этим обрядом шаманство и отличается от других культов: духи, выбравшие человека на роль шамана, забирают его к себе, где подвергают его душу перерождению, награждают его необычными, магическими способностями.

По принципу «страдание, смерть, возрождение» становятся колдунами в Австралии. Там у посвящаемого в магию власти над людьми и природой делают надрез на животе, через который вынимаются внутренности. Их очищают и возвращают на прежнее место. Через этот же надрез вводятся вещества, дающие человеку магическую силу. Магические препараты втираются обычно вдоль конечностей и грудной лопатки. А в Западной Австралии будущего колдуна-шамана помещают на несколько дней в воду. Пройдя испытание смертью, он возвращается в жизнь шаманом могущественной силы.

Испытаниям подвергают будущих шаманов те могущественные люди, которые сами прошли когда-то через этот обряд.

Когда душа шамана подвергается жестоким испытаниям, тело его остается в человеческом мире. Но признаком того, что он действительно прошел через какие-то мистические экзекуции, являются ссадины, ушибы, порезы и т. д., остающиеся на его теле. Череп и кости шамана создаются заново, внутренние органы подвергаются закалке. Сердце после посвящения не всегда возвращается духами шаману. Они продолжают над ним трудиться в течение еще какого-то времени. И только создав его таким, какое надобно иметь шаману, духи возвращают сердце посвященному.

Иван Гоголев дает описание обряда посвящения, через который проходят сибирские шаманы, в одном из своих рассказов, отрывок из которого предлагаем вниманию читателя.

«…Кысалга сидел в какой-то черной яме и отчаянно пытался выбраться из нее: кричал, звал на помощь, но никто не приходил, не откликался. Вокруг были пустота и безмолвие. Выбившись из сил, он затих, и вдруг над головой пронесся снежный вихрь, зашумели чьи-то мощные крылья: показался громадный орел. Крючковатым клювом он ударил Кысалгу в темя, схватил его калеными железными когтями и взмыл высоко в небо. Они долго летели в холодной темноте, мимо странных мерцающих облаков. Вот наконец орел остановился, грустно заклекотал. Кысалга, испуганно вскрикнув, полетел вниз. Он больно ударился о лед и забился, как стерлядь, выброшенная из воды на берег. „Куда меня занесла эта чудовищная птица?“ Словно в ответ пророкотал неземной голос: „Эбэ Хайя! Эбэ Хайя! Эбэ Хайя!“ Перехватило дыхание: „Эбэ Хайя? Священная скала у Ледовитого океана?! О, это святыня для всех народов, живущих окрест. Якуты издревле величают ее Эбэ Хайя – Гора-бабушка, в знак особого почитания. На заоблачной высоте ее обитают великие духи, имена которых не принято произносить вслух. Сам дух могучей Лены-реки в облике орла-горбоноса вьет свое гнездо на вершине Эбэ Хайя. И он, Кысалга, здесь, на этой достославной скале?..“ Изумленно вздохнув, Кысалга осмотрелся. Далеко внизу гневно ревели кипучие валы, разбиваясь вдребезги о каменную грудь утеса. Сверху мрачно нависало хмурое небо. Не теплились звезды, лишь уныло мерцала ущербная луна. И вот из тьмы вышло громадное чудовище, с большим окровавленным топором в лапах. Кысалга чуть не вскрикнул. Голова медвежья, туловище человечье! Чудовище оскалило страшные клыки и прорычало, обдав смрадным дыханием: „Ноохо, я снова явился, чтобы разрубить на куски твое тело, переплавить твои недоплавленные кости. Держись!“ Кысалга в ужасе попятился, а чудовище схватило его когтистыми лапами и швырнуло наземь. Раздался ужасающий рев, и Кысалга увидел занесенный над собою топор. Он отчаянно закричал, но брызнувшая кровь захлестнула его… Голова Кысалги с жалобным криком покатилась по гладкому камню. Зверь ловко сграбастал ее и насадил на деревянный рожок. Довольно оскалившись, он разрубил обезглавленное тело на куски и стал раскладывать их на три стороны, рыча: „Это абаасы верхнего мира, а сердцем и печенью пусть полакомятся абаасы среднего мира“. Внезапно налетел черный смерч, с диким хохотом отбросил чудище и жадно накинулся на сердце и печень. Голова Кысалги, насаженная на кол, с ужасом увидела, как его мягкую плоть рвут-глотают какие-то твари, появившиеся из вихря. Как свирепые мухи, облепили они добычу и пожирали, жадно чавкая и урча.

Насытившись, вся эта нечисть завизжала-затрещала и умчалась прочь. Загрохотал гром, огненными змеями сверкнули молнии, небо, вспыхнув, раскололось надвое, из черных клубов дыма вылетела чудовищная птица со змеиной головой. Она проглотила большие куски, сыто облизнулась и улетела, исчезла в огнедышащей лаве. А под землей раздался протяжный рев, тяжкий стон. Каменная твердь горы вздулась пузырем и лопнула, выбросив страшного зверя, однорукого, одноногого, с громадными клыками. Он алчно набросился на останки. Тут, откуда ни возьмись, налетели верткие чертенята с крысиными головами, змеиными хвостами. Выпустив острые коготки, они с визгом вцепились в зверя, но тот отбросил, разметал их когтистой лапой и сам сожрал поживу, довольно рыгнул и провалился в трещину, вмиг закрывшуюся за ним. Из появившейся черной тучи высыпали крупные холодные капли. Ударяясь о лед, они превращались в маленьких, косматых старух. Эти странные мрачные существа закричали хриплыми голосами: „Эй, и кости, и плоть, явитесь вновь!“ Голова Кысалги, изумленно выпучив глаза, увидела, как появились сердце и печень, руки и ноги – все его бедное, искромсанное тело. Плевками и слюной старухи соединили его воедино, неожиданно завопили, запричитали, заметались и, вскочив на косматое облако, пропали. А чудище подняло Кысалгу на ноги и поставило лицом на север. „Ну, вот и все, Ноохо! Свое дело мы сделали. То, что должно было случиться, свершилось. Теперь