Шаман - [10]

Лукойо повернул голову и снова сплюнул кровью.

— Зря ты так, Горин. Я тоже надеюсь, что она поправится.

— Надейся, надейся, а чего же тебе не надеяться, когда тебя сцапали да связали. Пока ты наказан только за то, что напугал ее, и ты это ой как заслужил.

Ну, на этот счет Лукойо был готов поспорить, но, похоже, сейчас для этого не самое подходящее время и место.

— А вот за то, что она занемогла, ты будешь наказан пытками огнем! — Глаза вождя сверкнули. — А за ее смерть ты поплатишься жизнью!

Такого Лукойо уже был просто не в силах снести.

— Иди ты к Улагану, — выругался он.

Тыльная сторона ладони вождя снова прошлась по щеке Лукойо. Сквозь звон в ушах он расслышал:

— Не-е-ет. Туда отправишься ты.

Холькар и Крэгни оглушительно расхохотались, хотя Лукойо ничего смешного в словах вождя не услышал — ни смешного, ни умного… Горин плюнул Лукойо в лицо — вот уж действительно остроумно — и процедил сквозь зубы:

— Подумай о своем преступлении, полуэльф! Когда кончатся муки моей дочери, начнутся твои!

Вождь отвернулся, отвернулся и Холькар, а Крэгни подошел поближе и так ударил Лукойо, что тот беспомощно повис на веревках.

— Остроухий осел! — прошипел Крэгни.

Это было сказано с такой злобой, с таким удовлетворением! Затем он отвернулся и исчез в темноте, оставив Лукойо висеть на скале.

«Остроухий осел», — думал Лукойо, задыхаясь и ожидая, когда волны боли, исходящие из паха, утихнут, улягутся. Как же он ненавидел эту мерзкую фразу! А они не могут даже придумать ничего нового! С тех самых пор, как он научился понимать слова, он только и слышал: «Полуэльф!», «Остроухий!», «Чудище!», «Ублюдок!», ну и еще с полдесятка других оскорбительных прозвищ, которые толпа его мучителей всегда встречала взрывами хохота — так, словно это были новенькие шутки, с пылу с жару, словно их слышали каждый раз впервые.

Лукойо знал, что ничего смешного в этих шутках нет. Эти люди — они не шутили, и он стал придумывать, Как посмешнее, поизворотливее отвечать на их издевки. К несчастью, за эти ответы его колотили, но и он давал сдачи, и еще он подсматривал за тем, как дрались мальчишки постарше, и мало-помалу начал побеждать в драках. Побеждать — при том, что он всегда был и ростом ниже других, и легче их! Но у них было чем ответить на это — они выходили против него по трое, по четверо, не давали ему биться с ними один на один. И тогда Лукойо научился мстить обидчикам различными озорствами, а остальные смеялись до тех пор, пока не понимали, кто это сделал. Он стал подсовывать колючки в лошадиные чепраки, подкладывать в башмаки острые сучки, менять кремневые наконечники стрел на известняковые, а выдержанные луки на свежесрезанные. А уж на издевки он научился отвечать поистине виртуозно.

— Кроличьи уши и кроличье сердце! — потешался Борек.

— Зато между ушами — человеческий мозг, — отвечал Лукойо-подросток, — а вот у тебя уши человеческие, а мозги кроличьи!

Борек разворачивался и нависал над Лукойо.

— Кролика придется ощипать и посмотреть, какая у него кожа!

— Кожа? — И Лукойо таращил глаза на волосатую грудь Борека. — Неужели у тебя под этой шерстью и кожа есть?

— Лукойо, не забывайся!

— По-моему, это ты весь уже завиваешься… Нет, нет, прости, Борек! — Лукойо в притворном испуге поднимал руки. — Береги свою кожицу… ой, то есть, я хотел сказать, рожицу!

— Это твою кожицу я растяну для просушки на колышках! — И Борек с размаху бил Лукойо.

Лукойо проворно отпрыгивал назад, приседал, не давая Бореку попасть по себе, и сам наносил противнику прямой и сильный удар под нижнюю челюсть. Зубы Борека клацали, его отбрасывало назад, а Лукойо не отступал, он молотил врага кулаками в лицо, в живот, снова в лицо.

Тут дружки Борека выли от злости и тоже вступали в бой.

Лукойо мчался прочь, как река во время половодья, быстро оглядываясь через плечо. Борек бежал за ним, прихрамывая, и с каждой минутой отставал все сильнее. Все его дружки уже давным-давно обогнали его, они уже вот-вот поравняются с прытким полуэльфом. Вот вперед вырвался Нагир. Он бежит быстрее, еще быстрее, нагоняет… он все ближе… и ближе…

Лукойо немного замедляет бег, делая вид, будто устал, выдохся…

Нагир закричал, сделал стремительный рывок вперед…

А Лукойо в последнюю секунду развернулся и въехал Нагиру кулаком под ложечку. Нагир, здоровяк Нагир согнулся пополам, выпучил глаза, а Лукойо, не теряя времени, врезал ему в челюсть. Нагир выпрямился, а Лукойо подарил ему еще три удара, после чего Нагир упал. Потом Лукойо разворачивается и снова удирает, потому что его уже настигают остальные мальчишки.

— Беги, кролик, беги! — в гневе кричит Борек и потрясает кулаком. Он уже остановился. — Беги, кроличье сердце! От Совета все равно не убежишь.

А вот этого Лукойо ни капельки не боялся. Он вернулся домой в сумерках, уверенный в том, что мужчины племени сразу поймут, что, когда пятеро против одного, один вряд ли виноват.

Он ошибался.

И когда мужчины отколотили его палками за то, что он побил сына одного из них, полуэльф, не имевший отца, понял, что власть предержащим доверять нельзя, что нельзя рассчитывать на закон.

Но ловкие кулаки и быстрые ноги — это еще не все. Еще Лукойо научился пользоваться правдой. Он научился отвечать на издевки, во всеуслышание объявляя такое, что его мучители предпочли бы держать в секрете, научился выведывать и выбалтывать про каждого какие-нибудь стыдные тайны. За это его, конечно, колотили, но оскорблять стали меньше. И что самое главное — он почувствовал сладость мести.