Шаман - [42]

— Вы же утверждали, что его намеревались убить сегодня ночью, мисс?..

В общем, когда они меня отпустили, я была в тупом отчаянье. Мне было совершенно ясно, что Тошку они не найдут, Ивана не найдут, и Нэнси не найдут подавно.

Я брела по больничному паркингу к машине, одной рукой нашаривая в сумке, висящей на плече, сигареты и еле волоча ноги: бессонная ночь и треволнения последних суток упали на меня сверху, точно пыльный мешок весом в тонну. Я представления не имела о том, что делать дальше и куда мне теперь податься.

— Мисс! — раздался за моей спиной незнакомый голос. — Вы уронили!

Я обернулась. Меня догонял, чуть прихрамывая, белобрысый парень в синей униформе санитара, на ходу размахивая какой-то бумажкой. Насколько я помнила, у меня в сумке из бумажного были только салфетки «Старбакса», но что-то в лице парня заставило меня притормозить и дождаться его.

— Вот, возьмите, может быть, это важное, — он протянул мне белый клочок.

Это действительно был обрывок салфетки, но пожать плечами и отвернуться я не успела — парень быстро проговорил, улыбаясь одними губами:

— Поблагодарите и уезжайте. Там мой телефон, я вечером сменяюсь, позвоните мне.

Я не стала пожимать плечами, а взяла салфетку, изобразила благодарность и пошла к машине. Что-то подсказывало мне, что это не идиотский способ знакомиться с девушками на улицах, а нечто действительно важное.

Когда я отъехала от госпиталя, белобрысый, прихрамывая, шел через паркинг к распахнутым дверям. Он ни разу не оглянулся.

Я не слишком уверенный водитель и всегда предпочитаю пассажирское сиденье месту за рулем. Но сейчас у меня не было выбора. Куда держать путь, я не представляла, поэтому поехала в ближайший мотель и, воспользовавшись кредиткой Нэнси, сняла маленький грязноватый номер. Мне просто необходимо было принять душ и поспать хотя бы пару часов. Ну, или просто полежать в тишине, чтобы привести в порядок мысли. Захватив стаканчик кофе из кофейного автомата в холле, я поднялась на второй этаж, заперлась в номере, легла и стала думать. Клочок салфетки лежал рядом на тумбочке. Я взяла его в руки и в который раз перечитала несколько криво нацарапанных слов. «Нам нужно поговорить. Чак». И номер телефона. Чак — это, надо полагать, имя моего белобрысого знакомца. Интересно, что он хочет мне сказать? Неужели он видел Тошку? Или… или тех, кто пришел за ним. Я нисколько не сомневалась, что его увезли «коллеги» мистера Томпсона. Видимо, Магда пренебрегла дружескими рекомендациями и решила напоследок поразвлечься с бесчувственным телом. Я почувствовала боль в челюсти и поняла, что так стиснула зубы, что они рискуют раскрошиться. Машинально потрогав занывшую скулу, я ощутила под ладонью влагу и поняла, что плачу, и, кажется, уже давно — все лицо у меня было мокрым от слез. Тогда я закрыла глаза руками и дала себе волю. А когда слезы кончились, как-то незаметно пришел сон.

Мне снились медицинские приборы с мерцающими экранами, виднеющиеся по ту сторону стекла. Светящиеся линии на экранах равномерно мерцали, вычерчивали график — я знала, что это бьется Тошкино сердце, хотя и не могла разглядеть того, кто лежал на высокой больничной койке. Внезапно один из экранов приблизился, и по нему вместо кардиограммы побежали светящиеся зеленоватые буквы: «мне больно мне больно мне больно мне больно мне». Буквы возникали на экране одна за другой, точно кто-то печатал их одним пальцем, без знаков препинания, они повторялись и повторялись… Я резко села и открыла глаза. Сердце колотилось, как сумасшедшее, волосы слиплись от пота. За окном были сумерки. Я проспала несколько часов, и пора было звонить Чаку.

Глава 8

Мы встретились в Нью Хоупе, в пиццерии неподалеку от Мэйн-стрит. Чак поздоровался со мной вежливо и дружелюбно, с его лица не сходила широкая улыбка, он вообще старался выглядеть молодцом и рубахой-парнем, но я видела тревогу в его круглых светло-карих глазах. Он поминутно оглядывался и, наконец, сказал, что пиццерия — слишком людное место, и лучше бы нам не светиться здесь, а погулять вдоль канала. Я не стала спорить, и мы отправились гулять.

Канал не освещался — фонари, горевшие на Мэйн-стрит и параллельной улице, были почти не видны из-за деревьев, которыми густо обросли берега. Тянуло тиной и сыростью. На темной, как мазут, воде в некоторых местах виднелись еще более темные пятна, какие-то островки; я сначала не поняла, что это такое, но потом один из островков захлопал крыльями и сонно гоготнул, и стало ясно, что это гуси, устроившиеся на ночь. Чак неожиданно быстро хромал впереди куда-то в темноту, и я запоздало подумала, что он вполне может меня прирезать тут и столкнуть в канал — и никто не услышит моего крика и не заметит исчезновения. Но Чак, кажется, не собирался меня резать, хотя и не торопился начать разговор. Он остановился в тени большого вяза и достал сигареты. Мы закурили, и я решила, что ждать, пока он соберется с духом, у меня нет времени.

— Чак, — сказала я, стараясь рассмотреть в темноте выражение его лица. — Вы хотели мне что-то сообщить?..

— Да… мисс… — он закашлялся, выбросил сигарету, но тут же достал новую и чиркнул зажигалкой.