Шалунья Нулгынэт - [9]

По предсказанию усатого дяденьки, Тойтой вырос добрым конём. Как-то раз, когда брат сломал ногу и полз домой из последних сил, Тойтой нашёл его и лег рядом, чтобы раненому было легче на него взобраться. Привёз и маму ржанием предупредил. С тех пор мой брат и конь неразлучны, хотя Тойтой, я знаю, больше всех любит меня.

Половинчатое сердце

Однажды разговор зашёл о нечистой силе, и я, конечно, вся превратилась в слух. Никус рассказывал, как он видел чёрта.

– Шёл раз вечером. Иду, не боюсь ничего, вдруг слышу – женщина кричит, да так страшно! Погнал оленя. Олень спотыкается, у меня голова кругом, упустил вожжи, он меня свалил и сразу сбежал. Иду пешком. Нож достал, рукоятку сжимаю. Попал, думаю, в бесовское место. Вдруг женщина меня по имени назвала. Я ещё сильнее перепугался, а голос, слышу, вовсю меня ругает. Что за ерунда? Остановился я, вижу: навстречу движется какая-то тёмная фигура. Голос точно как у Акулины, – Никус показал пальцем на мою маму. – Подошёл ближе, а это она хромает. Помните, я три года назад на закорках её притащил, когда она ногу подвернула?

Все захохотали.

– Эх, я-то решил было, что ты о настоящих чертях расскажешь, – сказал Ванчик.

– Да, и ты чёрт не настоящий, – вздохнула я.

– С чего это я – чёрт, глупая ты девчонка?

– Не ты ли давеча кричал, что поранил ногу? – оправдываюсь. – Никус ведь говорит, будто те, кто с ранеными ногами, наверняка не черти…

– Вот я настоящего чёрта видел, – насупился Ванчик. – У него был один глаз, одна рука, одна нога, рот большой, а сам чёрный-пречёрный…

Я прижалась к матери, еле дышу от страха. В глазах стоит жуткий одноногий, одноглазый чёрт с большим ртом. Чудится, во-он в том углу сверкают его острые зубы. Схватит меня сейчас и бросит в котёл…

– Как только сердце у меня не разорвалось! – говорит Ванчик.

Я на всякий случай крепко зажмуриваю глаза.

– А где ты его увидел? – заинтересовался Эрчэни.

– В одной старой избушке. Пусть, думаю, любое страшилище ко мне явится, всё равно не забоюсь. Печку затопил, сижу чаёк пью. Вдруг шаги. Хорошо слышно: скрип… скрип… И кто-то вдруг в дверь как кинется, как зацарапается! Я изо всех сил на неё налёг, с улицы ещё и собачий лай донёсся. Сердце чуть из груди не выпрыгнуло… А лай точь-в-точь как у моего Мойтурука. Что такое? Собака-то дома на прочной привязи сидела. Я специально пса завязал, чтобы не гонялся за мной, и родным велел присмотреть. Дверь всё же остерёгся открыть. Вдруг нечистая сила хитрит? Тут в печке дрова кончились, подтопить надо. Я разрубил лежанку. Жарко стало. Тихо. На дрёму потянуло. Не понял я, то ли сон, то ли явь, а вижу – прыгает вокруг меня демон. Тот самый, одноногий. Смеётся ужасно, зубами лязгает, в собаку превращается и лает громко… Неизвестно, что стало бы со мной, если б не Мойтурук. Он, оказывается, верёвку перегрыз и на помощь прибежал. Вначале-то я впрямь его голос слышал. Ох, бедное моё сердце!.. Правду говорю – чуть не разорвалось. Хорошо, что хоть вполглаза на чёрта смотрел. Может, потому и жив остался.

– Наверное, у тебя и сердце стало половинчатое, если ты вполглаза смотрел, – сказала я.

– Что за девчонка, ничего не скажи – все по-своему перевернёт, – сердится Ванчик.

«Вот почему Ванчик самый молодой, – догадалась я. – Все давно выросли, а он всё равно моложе всех! Это, конечно, из-за половинчатого сердца».

Посёлок

Мама сказала, что скоро мы с ней поедем в посёлок. Я пою о радости:

– Посёлок, посёлок, он такой весёлый!

Обычно оттуда привозят разные вкусные вещи и подарки для пастухов. Поэтому я собираю заказы. Хожу с карандашом и бумагой, подражая взрослым. Ванчику пообещала привезти щенка. Рисую на бумаге его лицо и рядом собаку. С остальными заказами поступаю так же. Обещаю привезти всё, что «записала».

Едем. Сижу внутри крытых саней, устланных мехом. Хорошо! Хвостики оленей смешно трясутся, белая дорога летит навстречу.

Прибыли в посёлок вечером. Я отсидела ноги и чуть не упала, вставая. Меня подхватила какая-то нарядная тётя, занесла в дом, усадила на кровать. В доме очень чисто, полы аж переливаются, много прозрачных окон.

Молоко у хозяев странного вкуса. Я решила, что оно испорченное и вежливо поставила на стол чашку. И мясо не было похоже на оленье. А вот хлеб с маслом мне понравился. Я намазала маслом два куска. Взяла две конфеты и положила рядом.

– Мама, дай мой белый мешочек!

Мама смотрит на меня настороженными глазами.

– Что ты?

– Конфеты с собой возьму.

Хозяйка по имени Марфа засмеялась и высыпала мне в ладони все конфеты из красивой стеклянной посудки.

– Подарок для пастухов, – объяснила я.

– Ах ты, пташка, – умилилась тётя.

Я огорчилась. О пастухах-то подумала, а поселковым гостинцев не привезла.

– Жаль, что ты ничего не заказывала, – сказала ей. – Но ведь я тебя раньше не знала. Вот теперь знаю и в следующий раз обязательно привезу тебе подарок.

Я вышла на улицу, и мама с Марфой за мной. Вытащили из саней два стегна мяса и собрались занести в дом.

– Мама! Ты зачем всё мясо отдаешь? Что мы сами кушать станем?

– Уж такую-то маленькую девочку найдём чем прокормить, – усмехнулась тётя, а мама почему-то покраснела.