Шалость - [46]

Шрифт
Интервал


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

В молчании спящих полей Анна-Клод де Фреваль слышала только то быстрый, то медленный стук копыт своей торопящейся лошади, перед которой неслась по земле лунная тень. Первый раз в жизни находилась она в ночном одиночестве. Приходилось быть внимательной к выбору дороги, ко всем ее извилинам. Это занятие поглощало ее целиком, потому Что она боялась заблудиться. Время от времени различные признаки указывали ей, что она на верном пути. Поэтому на минуту девица де Фреваль переставала вглядываться во все окружающее и погружалась в задумчивость, в которой, казалось, не было устремления к определенной мысли. Иногда она снова приходила в себя, как бы от удивления, что не видит вокруг привычной обстановки. Куда девалось окно, зеркало, в которое смотрелась она со своей кровати в лунные вечера, когда ее томила бессонница? Почему она не слышит, как стучат в дверь ее комнаты толстые пальцы Гоготты? Почему Аркенен не гарцует сейчас рядом с ней? Где же, наконец, сам г-н де Вердло? Лицо добряка на мгновение возникло перед ее глазами. Оно показалось ей сильно уменьшенным, очень смутным и словно отступающим в туман прошлого. За этим призраком следовали и другие: г-жа де Морамбер, г-жа де Грамадэк — и между ними неясный профиль г-на де Шомюзи. Затем все стиралось в ее воображении, и Анна-Клод приходила в себя, чтобы не пропустить поворота тропинки или избежать столкновения с какой-нибудь толстой веткой, которая внезапно задевала ее листьями по лицу или царапала ей руку, словно для того, чтобы предупредить о себе. Долго скакала она таким образом, и лунный диск уже начал клониться к горизонту. Девица де Фреваль достигла опушки леса, который окружал Большой Холм. У нее была надежда достигнуть его прежде, чем луна скроется из глаз. Там она остановится и подождет немного, чтобы продолжать путь при бледном свете зари. Отдых будет полезен лошади, ибо ей понадобится весьма много сил, чтобы доскакать до цели. Поэтому, увидав небольшой ручеек, Анна-Клод напоила лошадь. Она и сама охотно последовала бы ее примеру, так как чувствовала, что у нее пересохло в горле, но удовольствовалась тем, что провела языком по губам. Быстрым и гордым жестом поправила она прядь волос, выбившуюся из-под треуголки, и снова начала пробираться по тропинке, которая тяжелым подъемом вела к вершине холма. Только достигнув вершины, она соскочила на землю. Луна уже почти касалась линии горизонта, и, вместо посеребренной глазури, все казалось покрытым чем-то вроде серого пепла. Воздух был свежий и несколько резкий. Девица де Фреваль привязала свою лошадь, а сама села на тот же самый ствол поваленного дерева, где она отдыхала с Аркененом. Она слышала, как ее лошадь в темноте с хрустом жевала молодые побеги. Этот звук привел ее в возбуждение. Она должна торопиться снова вскочить в седло. Как ей хочется, чтобы поскорее настал день! Чтобы овладеть своим нетерпением, она заставляла себя думать о разных вещах. Что касается этого рва, который отделяет поля от парка Эспиньоль, то она весьма плохо взяла его как барьер и ее лошадь рисковала очутиться в канаве. Как бы ворчал Аркенен, если бы он только присутствовал при этом! Прямо чудо, что ее лошадь не сломала себе ног или шеи. И притом ее, наверное, узнал Куаффар. Без сомнения, он поднял тревогу во всем замке. Но не все ли равно? Они там лишены возможности ее преследовать. Мысль о том, что она могла бы оказаться задержанной, заставила ее крепко сжать губы. И снова увидела она себя маленькой воспитанницей монастыря Вандмон в ту самую минуту, когда она переоделась в платье садовника и когда ее захватили сидящей верхом на монастырской стене. Это воспоминание заставило ее покраснеть от гнева. О, на этот раз все будет иначе! Она не дастся в руки живой. Ее пальцы гордо нащупали под плащом рукоятку кинжала. Ах, почему не может она этим клинком разорвать лежащий на всем сероватый покров, как рвут назойливую ткань? От нетерпения девица де Фреваль закрыла глаза.

Когда она открыла их вновь, ей показалось, что вокруг нее произошла перемена. Туман рассеялся и местами стал почти неощущаемым. Сквозь него ярко вырисовывались все окружающие предметы. Небо покрывалось медленной белизной. Девица де Фреваль почувствовала, как по ее щеке прошло нежное дыхание, быстрое и пугливое, как ласка. Это дыхание заставило ее смутиться и ощутить усталость. Вкрадчивая, таинственная нежность охватила ее сердце. Ей захотелось почувствовать, что ее кто-то держит на руках, что она падает в чьи-то надежные объятия. Это чувство было для нее так ново, что она ощутила себя странным образом удивленной. Еще когда была она ребенком, никто не пытался приласкать ее, облегчить ей одиночество. В ее памяти не сохранилось ничего, кроме деревенской заботливости крестьянки-кормилицы. Ее лба касались только редкие рассеянные поцелуи г-на де Шомюзи или надменные прикосновения холодных губ г-жи де Грамадэк. В Вандмоне всякие нежности между воспитанницами были запрещены. Чего хотел от нее этот легкий, почти влюбленный утренний ветерок? Он заставил понемногу разгореться ее щеки и согрел все ее тело, этот ветерок, который вынудил ее одновременно покраснеть и ослабеть, задрожать от ожидания и желания, ветерок, который был словно приближение невидимого лица, уже известного ей, потому что она видела его два раза, и призрак которого, повелительный и дерзкий, возникал перед нею сто раз, тысячу раз, призрак, к которому она стремилась всем порывом своей юности, неслась всем бешеным галопом своей лошади через леса, через поля, через все на свете.


Еще от автора Анри де Ренье
Грешница

Имя Анри де Ренье (1864—1936), пользующегося всемирной и заслуженной славой, недостаточно оценено у нас за неимением пол­ного художественного перевода его произведений.Тонкий мастер стиля, выразитель глубоких и острых человече­ских чувств, в своих романах он описывает утонченные психологиче­ские и эротические ситуации, доведя до совершенства направление в литературе братьев Гонкуров.Творчество Анри де Ренье привлекало внимание выдающихся людей. Не случайно его романы переводили такие известные русские писатели, как Федор Соллогуб, Макс Волошин, Вс.


Дважды любимая

Наиболее значительный из французских писателей второй половины XIX века, Анри де Ренье может быть назван одним из самых крупных мастеров слова, каких знает мировая литература. Произведения его не только способны доставить высокое эстетичное наслаждение современному читателю, но и являются образцом того, как можно и должно художественно творить.Перевод с французского под общей редакцией М. А. Кузмина, А. А. Смирнова и Фед. Сологуба.


Избранные стихотворения

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Провинциальное развлечение

Наиболее значительный из французских писателей второй половины XIX века, Анри де Ренье может быть назван одним из самых крупных мастеров слова, каких знает мировая литература. Произведения его не только способны доставить высокое эстетичное наслаждение современному читателю, но и являются образцом того, как можно и должно художественно творить.Перевод с французского под общей редакцией М. А. Кузмина, А. А. Смирнова и Фед. Сологуба.


Черный трилистник

РЕНЬЕ (Regnier), Анри Франсуа Жозеф де [псевд. — Гюг Виньи (Hugues Vignix); 28. XII. 1864, Он-флер (департамент Кальвадос), — 23. V. 1936, Париж] — франц. поэт. С 1911 — член Франц. академии. Происходил из обедневшего дворянского рода. Обучался в парижском коллеже. С сер. 80-х гг. Р. вошел в круг молодых писателей, образовавших школу символизма, был завсегдатаем «лит. вторников» вождя школы С. Малларме, к-рый оказал на него влияние. В течение 10 лет выступал в печати как поэт, впоследствии публиковал также романы, рассказы, критич.


Страх любви

Романы о любви, о первой страсти, что вспыхивает в человеке подобно пламени. Но любовь — чувство особенное, и пути ее разнообразны. Поэтому, хотя сюжетно романы и похожи между собой, в каждом из них столько нюансов и оттенков, столько пленительного очарования, что они способны доставить истинное эстетическое наслаждение современному читателю.


Рекомендуем почитать
Поединок

Восемнадцатый век. Казнь царевича Алексея. Реформы Петра Первого. Правление Екатерины Первой. Давно ли это было? А они – главные герои сего повествования обыкновенные люди, родившиеся в то время. Никто из них не знал, что их ждет. Они просто стремились к счастью, любви, и конечно же в их жизни не обошлось без человеческих ошибок и слабостей.


Банга-Любанга (Любовь Белозерская - Михаил Булгаков)

Они вдохновляли поэтов и романистов, которые их любили или ненавидели – до такой степени, что эту любовь или ненависть оказывалось невозможным удержать в сердце. Ее непременно нужно было сделать общим достоянием! Так, миллионы читателей узнали, страсть к какой красавице сводила с ума Достоевского, кого ревновал Пушкин, чей первый бал столь любовно описывает Толстой… Тайна муз великих манит и не дает покоя. Наташа Ростова, Татьяна Ларина, Настасья Филипповна, Маргарита – о тех, кто создал эти образы, и их возлюбленных читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…


Возлюбленные уста (Мария Гамильтон - Петр I. Россия)

Ревнует – значит, любит. Так считалось во все времена. Ревновали короли, королевы и их фавориты. Поэты испытывали жгучие муки ревности по отношению к своим музам, терзались ею знаменитые актрисы и их поклонники. Александр Пушкин и роковая Идалия Полетика, знаменитая Анна Австрийская, ее английский возлюбленный и происки французского кардинала, Петр Первый и Мария Гамильтон… Кого-то из них роковая страсть доводила до преступлений – страшных, непростительных, кровавых. Есть ли этому оправдание? Или главное – любовь, а потому все, что связано с ней, свято?


Страсти-мордасти (Дарья Салтыкова)

Эпатаж – их жизненное кредо, яркие незабываемые эмоции – отрада для сердца, скандал – единственно возможный способ существования! Для этих неординарных дам не было запретов в любви, они презирали условности, смеялись над общественной моралью, их совесть жила по собственным законам. Их ненавидели – и боготворили, презирали – и превозносили до небес. О жизни гениальной Софьи Ковалевской, несгибаемой Александры Коллонтай, хитроумной Соньки Золотой Ручки и других женщин, известных своей скандальной репутацией, читайте в исторических новеллах Елены Арсеньевой…


Золотой плен

Историк по образованию, американская писательница Патриция Кемден разворачивает действие своего любовного романа в Европе начала XVIII века. Овдовевшая фламандская красавица Катье де Сен-Бенуа всю свою любовь сосредоточила на маленьком сыне. Но он живет лишь благодаря лекарству, которое умеет делать турок Эль-Мюзир, любовник ее сестры Лиз Д'Ажене. Английский полковник Бекет Торн намерен отомстить турку, в плену у которого провел долгие семь лет, и надеется, что Катье поможет ему в этом. Катье находится под обаянием неотразимого англичанина, но что станет с сыном, если погибнет Эль-Мюзир? Долг и чувство вступают в поединок, исход которого предугадать невозможно...


Роза и Меч

Желая вернуть себе трон предков, выросшая в изгнании принцесса обращается с просьбой о помощи к разочарованному в жизни принцу, с которым была когда-то помолвлена. Но отражать колкости этого мужчины столь же сложно, как и сопротивляться его обаянию…


Большой Боб

Вряд ли стоит представлять читателю Жоржа Сименона — создателя знаменитого Мегрэ. Мы хотим познакомить вас с другим Сименоном, который писал о любви. Конечно, содержание включенных в сборник романов не сводится к любовной интриге. И «Правда о Беби Донж» (1942), и «Письмо следователю» (1947), и «Большой Боб» (1954) — произведения многоплановые, перед нами проходит калейдоскоп сложных человеческих судеб. Мимолетны счастливые минуты героев этих романов. Часто, стремясь друг к другу, они друг друга не понимают, и светлое чувство оборачивается трагедией, мукой, преступлением.