Шаль - [9]
Но сегодня дела Степанкова были не то чтобы совсем плохи: задачу он практически решил, лекции знал и сейчас, дав себе минуту отдыха, осматривался. Отличники уже ответили, на передних столах корпели хорошисты, Свиридова за его спиной яростно шепталась с соседями. Видать, ничего не знает, как всегда.
Еще немного помучив задачку, он отправился отвечать и относительно легко получил четверку. Собирая вещи, он обернулся и поймал беспомощный взгляд Свиридовой.
Повинуясь какому-то непонятному импульсу, спросил шепотом:
— Ты чего? Никак?
Она в отчаянии помотала головой:
— Лекций нету.
Он пару секунд колебался, потом украдкой протянул ей конспекты, написанные аккуратным мелким почерком, и сказал:
— Давай сюда задачу, может, придумаю чего…
И все так же украдкой взяв листочек, так, чтобы Васильев не видел и, не дай бог, не передумал насчет его собственной оценки, вышел из аудитории.
— Кто еще не заходил? — спросил он толкавшихся у двери ребят.
— Я, — просипел Курылев, высокий долговязый парень, лоботряс и тугодум.
— Когда пойдешь?
— Минут через пятнадцать, после Егорова, — с тоской протянул парень.
— Передашь кое-кому листок. Я сейчас… — кивнул Степанков и побежал в студенческое кафе.
С точными науками он неплохо справлялся. Немного повозившись, все-таки решил не поддававшуюся девушке задачку, опрометью метнулся назад и всучил Курылеву исписанный листок.
— Вот, передай Свиридовой, скажи, пусть перепишет, пару раз зачеркнет что-нибудь для реалистичности.
— А ты что, в свиридовские поклонники записался? Там и так народу полно, — с ехидцей поинтересовался Курылев, но, наткнувшись на металлический взгляд, пробормотал: — Ладно, передам.
На следующий день Степанкова, курившего в институтском дворике, окликнула Свиридова:
— Ну, здравствуй, герой. Если бы не ты, я бы вчера завалила зачет.
Степанков взглянул на приветливо улыбавшуюся какой-то искрящейся заразительной улыбкой девушку и спросил:
— Ну и какой результат?
— Тройка, — с гордостью ответила она. — Спасибо тебе, Володечка. Думала, что все, погибаю. Тогда был бы второй несданный предмет, дополнительная сессия и, — она картинно развела руками, — пугающая неизвестность.
— Ну, ты бы выкрутилась, — насмешливо сказал Степанков, — что ты так боишься?
— Зря ты так, — глаза Ларисы вдруг стали непривычно серьезными, — ты не знаешь моих родителей. Это, может быть, только так кажется, что у меня все просто.
— У всех все сложно, Лариса. Просто не бывает ни у кого.
Степанков недоумевал: сейчас Лариса была не похожа на саму себя и вела себя совсем иначе, нежели обычно. Куда делась эта фальшивая приклеенная маска?
— У тебя еще есть дела в институте? — неожиданно спросила девушка и снова улыбнулась.
Он пожал плечами: сессия заканчивалась, оставался один легкий экзамен, да и то через четыре дня.
— Пожалуй, на сегодня дел больше нет, — сказал он и, не выдержав, тоже улыбнулся.
— А давай пройдемся? В кафе заглянем? Должна же я тебя как-то отблагодарить, — то ли в шутку, то ли всерьез предложила Лариса.
— Ну, давай, коли не шутишь, — удивился Степанков.
Они вышли из институтского двора и отправились куда глаза глядят: вначале, конечно, в ЦПКиО, потом в Нескучный сад, в кино, а куда потом, Степанков и сам уже не помнил. Они бродили до самого вечера, несмотря на мороз, попутно заходя в кафешки, заказывали там кофе, недорогой коньяк, ели пирожки и шли дальше.
Степанков с удивлением заметил, что ему совсем не скучно, даже наоборот. Девушка, которую он считал легкомысленной пустышкой, думающей только о новых платьях и кавалерах, оказывается, могла быть совсем другой. Она рассказывала ему про однокурсников, которых знала гораздо лучше, чем он, ее оценки оказывались меткими и точными, к месту мягко шутила, да так удачно, что оба взрывались смехом.
Когда поздним вечером они сидели на скамейке перед общежитием, он вдруг сказал ей:
— Я даже не думал, что ты такая…
Она немного грустно улыбнулась:
— Ты считал меня глупой?
— Не знаю, — он стушевался, уже жалея о своей откровенности.
— Да говори уж правду. Я не обижусь.
— Если честно, то раньше я считал тебя куклой. Фальшивой куклой. Ты ведь со всеми парнями кокетничаешь, флиртуешь. Такое ощущение, что тебе никто по-настоящему не дорог. А оказывается, ты можешь быть искренней, настоящей, что ли…
Ее темные глаза затуманились, и, впервые видя их так близко, Степанков подумал, что они, пожалуй, обладают какой-то завораживающей силой.
Их отношения были какими-то странными. Сам Степанков не смог бы дать им точное определение. Дружба? Флирт? Влюбленность? Они довольно много времени проводили вместе: гуляли, пили крепленое вино на студенческих вечеринках, болтали о том о сем. Он помогал ей решать заковыристые задачи, давал лекции и старался отгонять мысль о том, что она сблизилась с ним из-за корысти. В конце концов, желающих помочь ей — предостаточно. А он не самый талантливый и умный парень в группе. Но что в нем привлекало Ларису, он бы не смог ответить. Пожалуй, в глубине души понимал, что все это несерьезно — она ведь была записной красоткой, роковой женщиной, в нее влюблялись многие парни. А она кокетничала со всеми, улыбалась, стреляла глазками налево и направо, ходила курить с парнями из «престижных» семей. Раньше его раздражало это, а сейчас, похоже, он и сам попался, с грустью думал иногда Степанков. Может быть, она начинала ему нравиться все больше и больше, но об этом он тоже предпочитал не думать…
Казалось, судьба подслушала мечту талантливого режиссера Алексея Соколовского — и осуществила. Но так, как меньше всего на свете он хотел бы. Чувство неизбывной вины поселилось в его душе.Свои разочарования, болезнь, одиночество Алексей считал самыми легкими наказаниями за роковые события. Старинная кожаная папка, которая досталась ему от предков, найденная в ящике письменного стола, неожиданно подкинула Алексею шанс. Шанс изменить свой жребий…
Трудно Андрею Сорокину жить обычной жизнью, если с младенчества он видит чужие мысли. Взросление и развитие его способностей приносит горе не только ему, но и его близким. Изломанные судьбы, предательство и смерть лучших друзей, потерянное имя — следствие его дара. Хватит ли у Андрея сил доверять людям так же, как доверяли ему дельфины в научной лаборатории теплого южного города?
Модный прикид, дорогие часы, общая ухоженность… Она быстро поняла, что такую рыбку неплохо бы иметь в своих сетях. «Ноги от ушей, третий размер, красота натуральная, да еще и с книжкой в руках… Пожалуй, подходит», – подумал он. Мужчина и женщина сошлись. Но не для любви. Не для «поединка рокового». Каждый воспринимал друг друга как орудие для достижения своих целей. И если ее планы банальны, то его расчет коварен и низок.
На нее охотились, ее похищали, ссылали и держали взаперти. А все потому, что она, простая деревенская девушка, обладала необычным талантом, подобным тому, которым были наделены Вольф Мессинг и Ванга. Знание своей судьбы заманчиво. Но Ольге ведать об участи возлюбленного, о доле своих близких совершенно не хотелось. Не из-за того, что пугала ее слава ведьмы, не из-за того, что Оля перестала принадлежать самой себе – потому лишь, что в борьбе с роком даже такой человек, как она, слаб и ничтожен.
Судьба жестоко обошлась с Андреем Шелаевым: кризис 2009 года разрушил его бизнес, жена сбежала с художником, отсудив у бывшего супруга все состояние, друзья отвернулись от неудачника. Он думал, что ему никогда уже не выбраться из той пропасти, в которой он оказался. Именно в этот момент к нему подошла странная женщина и предложила такую сделку, о которой бывалый бизнесмен и помыслить раньше не мог. С легкостью согласился Андрей на… продажу собственных счастливых воспоминаний — жизнь ведь длинная, накопятся новые…
Антон Житкевич сам себя не узнавал. Он, молодой, но уже успешный ученый и весьма перспективный бизнесмен, никогда не веривший в приметы, предсказания и прочую мистику, привыкший полагаться только на факты, вдруг решил сделать татуировку.Впрочем, ничего удивительного. В глубине души, тайно, Антон надеялся, что эта авантюра изменит его судьбу. Как только на спине Антона появилось изображение улыбающейся морды черного кота, перемены грянули как гром среди ясного неба… И это явилось всего лишь началом долгого пути к истине…
Это не дневник. Дневник пишется сразу. В нем много подробностей. В нем конкретика и факты. Но это и не повесть. И не мемуары. Это, скорее, пунктир образов, цепочка воспоминаний, позволяющая почувствовать цвет и запах, вспомнить, как и что получалось, а как и что — нет.
Роман о реально существующей научной теории, о ее носителе и событиях происходящих благодаря неординарному мышлению героев произведения. Многие происшествия взяты из жизни и списаны с существующих людей.
Маленькие, трогательные истории, наполненные светом, теплом и легкой грустью. Они разбудят память о твоем бессмертии, заставят достать крылья из старого сундука, стряхнуть с них пыль и взмыть навстречу свежему ветру, счастью и мечтам.
Фима живет в Иерусалиме, но всю жизнь его не покидает ощущение, что он должен находиться где-то в другом месте. В жизни Фимы хватало и тайных любовных отношений, и нетривиальных идей, в молодости с ним связывали большие надежды – его дебютный сборник стихов стал громким событием. Но Фима предпочитает размышлять об устройстве мира и о том, как его страна затерялась в лабиринтах мироздания. Его всегда снедала тоска – разнообразная, непреходящая. И вот, перевалив за пятый десяток, Фима обитает в ветхой квартирке, борется с бытовыми неурядицами, барахтается в паутине любовных томлений и работает администратором в гинекологической клинике.
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
В своем новом философском произведении турецкий писатель Сердар Озкан, которого многие считают преемником Паоло Коэльо, рассказывает историю о ребенке, нашедшем друга и познавшем благодаря ему свет истинной Любви. Омеру помогают волшебные существа: русалка, Краснорукая Старушка, старик, ищущий нового хранителя для Книги Надежды, и даже Ангел Смерти. Ибо если ты выберешь Свет, утверждает автор, даже Ангел Смерти сделает все, чтобы спасти твою жизнь…
Идя на поводу своих желаний, человек не задумывается о последствиях. С этим в полной мере приходится столкнуться Николаю, тихо спивающемуся из-за ощущения собственной вины в гибели друга; его жене Ольге, глубоко закопавшей свой талант ради житейских, насущных нужд; и Сашке, их сыну. Саша, обычный подросток, ученик элитной школы, постоянно встает в ситуацию нравственного выбора. И однажды он оборачивается дилеммой: жизнь или смерть.
Историей вещей антиквар Вилен Меркулов увлекся еще в юности. Ему было интересно узнавать о людях, знакомясь с их семейными реликвиями. Какой была жизнь, быт, судьба бывших владельцев антикварной вещицы. Ведь иногда она рассказывает о человеке больше, чем он сам о себе готов поведать. Древний предмет может оказаться носителем удивительной загадки. Однажды с Виленом произошла именно такая история – он неожиданно обнаружил… шкаф, который был свидетелем расцвета, упадка и возрождения большой семьи. Этот предмет мебели присутствовал в квартире, когда ее обитатели были счастливы, влюблены, переживали трудные времена.
Анна в поисках лучшей жизни легко рассталась со своим мужем Сергеем. И когда подруга Маша «подобрала» брошенного супруга, Анечка даже обрадовалась — пусть дорогие сердцу люди окажутся счастливы. Но взгляд на жизнь резко изменился у Анны после того, как она нанесла плановый визит к врачу. Ей вдруг позарез оказались нужны и бывший муж, и лучшая подруга в прежних своих ролях, а не в статусе новой семейной пары. Можно легко догадаться, что же произошло в стенах клиники. Но разве можно догадаться, что неожиданные события твоей жизни оказались… запланированными одним модным писателем, претерпевающим творческий кризис.
Однажды две женщины спорили о том, кому из них принадлежит ребенок. Соломон предложил разрубить дитя пополам и поделить между несогласными.Обманщица охотно согласилась, а мать, заплакав, сказала: «Лучше отдайте его ей живым». Правда открылась немедленно. Это было много веков назад. А предмет спора между тем не канул в Лету. Только вот нет среди нас Соломона! Александру Кравчуку пришлось пройти через горнило испытаний, чтобы доказать, что его сын – это их с Юлей ребенок.