Шакарим - [70]
Зная Алихана Букейханова как сведущего человека в политических и юридических вопросах, Шакарим и Какитай написали ему письмо, в котором спрашивали: «Что посоветуешь? Родовые земли с рекой Караул, где мы перерезали пуповину и отстирывали вещи столетий, уходят русским мужикам. Говорят, берите земли по пятнадцать. Брать или не брать?»
Алихан отвечал: «Высунетесь, скажут, что потомки Кунанбая в роду Тобыкты — как палка в носу верблюда, с помощью которой удобно усмирять. Что бы ни происходило, оставайтесь с народом. Даже если кто-то согласится на пятнадцать, в посевы эти десятины не обратишь. Если казахи, глядя на потомков Кунанбая, вслед за ними станут рабами пятнадцати десятин, скотоводам будет нанесен вред».
Конечно, Шакарим и Какитай, задавая вопрос, переживали за весь род Тобыкты, социально-экономическое состояние которого не обещало отныне былого довольства. Их отказ принять 15 десятин как факт общественной значимости отметил Алихан Букейханов, писавший в газете «Казах»: «Потомки Кунанбая, считая, что надо прежде думать о народе, не пожелали перекраситься, отказались от 15 десятин и потеряли Караул. Я еще не видел в политике такого мужественного поступка от предводителей казахов».
Административные новшества откровенно угрожали традиционному укладу жизни казахов, сулили непредсказуемые перемены, демонстрируя своевольное вторжение не только в хозяйственно-пастбищное пространство, но и культурно-историческое, морально-психологическое.
Но были в череде тревожных событий и радостные вести.
Осенью 1909 года в Санкт-Петербурге был наконец издан многострадальный сборник стихов Абая, рукопись которого три года назад доставил в столицу империи Какитай. Тысяча отпечатанных экземпляров прибыла в Семипалатинск в адрес Анияра Молдабаева. По тем временам для казахской земли это был немалый тираж.
Двести книг тут же отправили в Чингистау родным Абая, остальные пошли в продажу. «Стихи казахского акына Ибрагима Кунанбаева» — прочтя название книги, Шакарим ощутил волнение, какого не испытывал прежде. Никогда еще не доводилось держать в руках книгу автора, с которым связывали кровные, духовно-биографические, творческие узы.
И сладко, и горестно было держать в руках это издание. Типографский запах доносил печаль прожитых лет. Тоненькая книга, словно душа, словно огромное здание воспоминаний среди развалин мира. Каждое стихотворение вмещало, кажется, историю рода и всей нации.
Шакарим сразу оценил известные преимущества печатного слова, главное из которых — возможность говорить с большим количеством людей. И ощутил неодолимое желание издать собственные работы, в первую очередь готовые «Каноны мусульманства» и почти законченную «Родословную тюрков, киргизов, казахов и ханских династий».
Он был убежден, что имена обитателей прошлых столетий — это и есть связующие нити в ткани истории. Именно потому придавал особое значение своим многолетним записям, устным сведениям о деяниях предков, которые тщательно фиксировал с младых лет.
«В родословной также содержатся сведения по объяснениям Абая, а также сведения, собранные по посланным им в разные роды письмам», — пояснял позже Шакарим. И становится ясно, что на последнем этапе работы сведения о казахских родах собирались не без участия, а то и под руководством Абая.
Сбор сведений о казахских родах, вероятно, был закончен еще до начала XX века. Потому что семипалатинский краевед Николай Коншин успел записать от Абая родоплеменную таблицу казахов Среднего жуза и опубликовать ее в 1900 году в книге «Памятные книжки Семипалатинской области на 1900 год» в разделе «Заметка о происхождении родов Средней Киргизской Орды». Между таблицей, которую предоставил Коншину Абай, и сведениями о казахах Среднего жуза в «Родословной…» Шакарима нет существенной разницы. Что и подтверждает участие Абая в сложной работе, увенчавшейся написанием «Родословной тюрков, киргизов, казахов и ханских династий».
В результате получилась не просто родословная казахов, а история нации с древнейших времен. Возможно, самое ценное в исследовании — убедительное доказательство тюркских корней казахов. Тюркский мир существует, чтобы войти в книгу истории человечества — так мог думать автор, готовя «Родословную…» к изданию. Чтобы прийти к заключительным выводам, ему пришлось проанализировать сведения китайских летописей, в основном по работам Николая Аристова «Опыт выяснения этнического состава киргиз-казахов Большой Орды и кара-киргизов…» (Живая старина. 1894. № 3, 4) и «Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности» (Живая старина. 1896. № 3, 4).
«Тюркские народы не были одним большим родом, как, например, персы, — читаем в «Родословной…». — Разные племена объединялись, образуя союзы, шли войной на многотысячные народы и либо захватывали их, либо, потерпев поражение, переходили на сторону победителя и уже с ним шли покорять другие народы, и так, перетекая из рода в род, назывались разными именами».
Автор повел казахскую историю от хунну (гуннов) и древних тюрков, наложил на нее Чингисханову ветвь, довел до образования в XV веке Казахского ханства.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.