Шакарим - [69]
Возможно, правда состоит в том, что Шакарим действительно задавал вопросы Толстому. Мог даже отправить ему письмо. Но получил ли ответ?
Это одна из тех великих исследовательских загадок, которые влекут творцов на путь апостольского служения людям и питают дух.
Карамзин казахской степи
Весна 1909 года выдалась хлопотной. Мягкая зима способствовала увеличению поголовья скота. Пришлось немало потрудиться, чтобы сохранить молодняк.
А летом Шакарим завершил давно начатый стихотворный перевод повести Пушкина «Метель».
В отличие от перевода «Дубровского» «Метель» не была напечатана при жизни переводчика и предстала перед читателями лишь в 1936 году в журнале «Адебиет майданы» («Литературный фронт»), ответственным редактором которого был Сакен Сейфуллин.
Повестью «Метель» Шакарим завершил серию стихотворных переводов прозы Пушкина. На какое-то время вообще оставил переводы. Вероятно, ему хотелось сосредоточиться и упорядочить в себе навеянное произведениями Льва Толстого новое религиозное мироощущение.
О религиозности Шакарима можно сказать одно: он мусульманин. Но его вера в Бога взросла в степи, напиталась полынным духом тюркского кочевья и несла в себе элементы миросозерцания тенгрианцев. Потому его истинная вера — иман — включала не только религиозность, что подразумевает пассивное начало духовности. Активное проявление внутренней жизни Шакарима видно из его стремления к образованию. Он был одержим стремлением обрести все знания мира. Упорно называл познавательный процесс наукой, считая, что избранный путь самосовершенствования обязательно выведет на подлинно научную стезю. И верил, что посредством художественной правды, сокровенного слова искусства найдет путь к истине.
Духовную программу неустанно шлифовал всю жизнь. И даже в написанном на склоне лет стихотворении «Моя вера», которое, очевидно, было задумано как просветительско-нравственный манифест, звучат не только воинственные ноты, присущие обыкновенно носителю молодой религии мира, но и мотивы отчуждения. Это поэтически изложенная история обретения веры, что началась «после сорока» и длилась добрых «тридцать лет», когда удалось, вопреки «лени всей в родном краю», углубить свои познания в науках, в том числе — теологических. Лирический герой довольно критически относился к «наукам» «мулл, проворных лис». В раздумьях, как в условиях существующего уклада жизни преодолеть пагубное давление материального на духовное, Шакарим прокламирует синкретизм религии и науки в культурном развитии общества. Однако поэт-мыслитель, прошедший длительный путь познания и реализующий себя как личность, наталкивается на неприятие окружающих:
Непросвещенность — общая черта многих обществ, но от ограниченности, инертности и апатии сородичей Шакарим впадал в отчаяние. Однако страдал даже не от непросвещенности, а от окружающего зла — невежества, зависти, алчности, жестокости. И верил, что от всех пороков может избавить просвещение. И в этой своей вере проявлял невероятное упорство.
Но еще невероятнее ясность мышления Шакарима, более характерная для естествоиспытателя, нежели для теолога и художника слова. Он, например, видел в смерти естественный биологический процесс. Не наделял ее вымыслами, превращая в тайну и бездну. Напротив, смерть в его понимании содержит не мистические основания, а разумную ясность — она придет к любому человеку рано или поздно. А потому его всеобъемлющий кругозор позволяет увидеть все то существенное, что позволительно назвать внутренним родством с живущими на земле:
(Перевод Всеволода Рождественского)
Летом 1909 года степь всколыхнуло очередное новшество российской администрации: власти решили выделить казахам по пятнадцать десятин земли для возделывания. Цель прозрачна — приучить кочевников-скотоводов к земледелию. Но достижение ее было проблематично.
К тому времени переселение русских крестьян на окраины империи, в том числе в казахскую степь, достигло серьезных масштабов. Царское правительство таким путем надеялось разрешить проблемы аграрного вопроса в центре России. Переселение сопровождалось массовым изъятием у казахского населения под видом «излишков» лучших плодородных земель, в том числе обжитых. Только с 1906 по 1912 год было изъято свыше 17 миллионов десятин земли.
Переселенцы появились и в Чингистау. Например, близ Жидебая у реки Караул возник русский поселок в двадцать домов.
По закону от 9 июня 1909 года землеустройство в казахской степи поначалу производилось по двум нормам: переселенческой — по 15 десятин и кочевой — по 12 десятин. Но затем, желая стимулировать переход казахов на оседлость, уравняли нормы: казахам предлагалось получать землю по переселенческой норме с «правом постоянного неотъемлемого владения землей». Однако для кочевого скотоводства требовалось земель несоизмеримо больше. Поэтому 15 десятин зависли во времени.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.