Шакарим - [117]

Чем занимался поэт в уединении на восьмом десятке лет?

Не в силах противостоять силе власти, рушившей материальные и духовные устои кочевого общества, поэт вернулся в затворничество, чтобы возобновить литературные занятия, завершить этико-философские эссе и трактаты, начатые в последние годы.

В октябре 1806 года, когда прусские войска, разгромленные армией Наполеона, уходили из Йены, французские солдаты высаживали прикладами дверь дома Гёте, которому было пятьдесят семь лет, угрожая его жизни. Чем в ту пору был занят Гёте? А он сидел в тот момент над трактатами китайских мудрецов, восточной мудростью и персидскими стихами.

Только в работе над словом Шакарим мог чувствовать себя свободным гражданином мира, чья духовная культура повелевает творить для вечности. В той непостижимой умом действительности был дописан цикл рассказов и стихов, которым поэт дал название «Сад подснежников».

Некоторые из восемнадцати стихов были написаны по следам последних горестных событий, за реальностью которых возникает переход к области широких обобщений:

Разве можно рубить сгоряча?

Плач родимых разносит беда.

Средь казахов рубка с плеча

Неразумной считалась всегда…

Остальные стихи, раскрывая воззрения поэта-философа о разуме, душе и вере, последовательно выводили предполагаемого читателя на ту почву, которую много лет культивировал автор и где теперь произрастало древо разума:

Ах, как зацвел ароматный подснежник!

Сад принесет этот много удач,

Ум расшевелит у юношей нежный.

Надо им много усвоить задач…

Прозаическое содержание цикла «Сад подснежников» состоит из одиннадцати небольших рассказов — «величиной с ладонь». По сути, это притчи, созданные по мотивам восточных сказаний. Шакарим использовал, например, известный сюжет из «Тысячи и одной ночи» о знаменитом щедром человеке по имени Хатим-ат Таи. Поэт назвал его на казахский лад — Атымтай. По арабскому преданию, Хатим-ат Таи велел своей матери продать его в рабство и на полученные деньги купить двух верблюдов, чтобы зарезать их и накормить гостей. У Шакарима щедрость и великодушие Атымтая направлены конкретно на бедняков. Накормив городских нищих и сирот, Атымтай устремился в степь, где встретил некоего плохо одетого человека, которого позвал в город на благотворительную акцию. Бедняк возразил, что честному человеку, способному и привыкшему своим трудом содержать семью, благотворительность не нужна, она скорее может его испортить. И добавил, что сегодня он собрал достаточно хвороста для своей семьи, теперь собирает вон для того хромого старика, нуждающегося в помощи.

«Как бы Атымтай, накормив здорового человека, не сделал его просителем, — сказал этот бедняк. — Лучше пусть поможет обездоленным сиротам. Атымтай может оказывать щедрость, раздаривая скот, а я своим трудом, своим потом стараюсь быть щедрым. Пусть сам решит, кто из нас более милосерден».

По бедняку, «щедрость» раздариваемой милостыни, если не подкреплена своим потом и трудом во имя умножения этого блага, — скоротечна. Иными словами, в притче Шакарима две особенности добра — милостыня и труд, — что сохраняются на протяжении веков, далеко не равнозначны. И в философии милосердия только кажутся сходными.

Шакарим полагал обязательным для себя дописать эти достаточно простые рассказы, считая их ключевыми как в своей самостоятельной этической системе, так и в эстетической концепции мироздания.

В притче про ловца птиц он писал:

«Как подушка, вышитая из шелка, приятна для лица, как искусно приготовленное вкусное яство приятно для сердца, так и мелодичные, красивые слова, употребляемые поэтами, как майские цветы, выражают радость нетерпеливой молодежи, обрисовывая глубокие тайны драгоценной жизни. Поэты рисуют жизненные невзгоды, которые, подобно лютым декабрьским морозам, убивают цветущие розы, иссушают на корню стебли, превращают розовые лица в сморщенные желтые пустышки. Если слова, выражающие радость и печаль, соответствуют настроению, передают точно состояние души, то что может сравниться с ними в этом мире? Если красота лица — подарок тела, то красота голоса и слова — подарок души. И конечно, подарок души гораздо важнее красоты лица. Это бесспорно. Но красоту лица понимает всякий, а красоту слова и стиха понимают очень немногие».

По сути, это те же раздумья о душе и теле, о бессмертном духовном начале в человеке.

Наверное, самая важная мысль, ради которой Шакарим и сел за «Сад подснежников», содержится в другой притче: о влюбленном, который погасил свет, когда в комнату вошла возлюбленная.

«— Почему ты потушил свет? — спросила женщина.

— Увидев твое сияние, подумал, что ко мне вошло солнце, — ответил он. — Зачем лампа, когда светит солнце?»

Это всего лишь парадокс, игра слов, из которой Шакарим сделал не менее отвлеченный вывод: «Только одному из тысячи дано умение отречься от дурных привычек и подчиниться велению разума».

А саму мысль сформулировал в самом начале притчи:

«У человека есть две потребности: телесная и душевная. Постоянная забота о себе, самолюбие, тщеславие — это потребности тела. Совестливость, стремление честно трудиться — потребность души. Тот, у кого преобладает первая потребность, ради наживы, корысти и славы готов пойти на любые злодеяния. Второй не ищет ничего, кроме бескорыстного труда и благих поступков. Он не может причинять зло, ненавидеть людей.